Лиана Мориарти - Что забыла Алиса

– По-моему, с Мадисон все получилось легко, а вот с Оливией были сложности. – Элизабет поерзала на пластиковом стуле и добавила: – Алиса, слушай, пойду-ка я поговорю с твоим врачом. Мне кажется, это тяжелый случай. Непонятный. Я даже… боюсь.

Алиса в испуге потянулась к руке Элизабет. Она не могла и подумать, что снова останется одна.

– Побудь со мной, пожалуйста. Скоро кто-нибудь придет. Все время кто-нибудь заходит, меня проверяет. Представляешь, Либби, я позвонила Нику на работу, а мне сказали, что он в Португалии! В Португалии! И что он там забыл? Я оставила сообщение какой-то жуткой секретарше. Я с ней жестко разговаривала. Тебе бы понравилось! И никакая я была не бесхребетная. Наоборот, вся как будто стальная.

– Вот и хорошо, – откликнулась Элизабет.

Вид у нее был такой, будто она только что проглотила что-то очень противное.

– Только он так мне и не перезвонил, – закончила Алиса.

Только когда она заговорила о том, что Ник уехал в Португалию, до меня дошло очевидное, и мне стало даже страшнее, чем когда она спрашивала, хороши ли ее дети.

Она и правда забыла все.

Даже Джину.

7

– Значит, ты серьезно не помнишь, что было после девяносто восьмого года? – Элизабет пододвинула стул ближе к кровати Алисы и склонилась над ней, словно настало время докопаться до истины. – Вообще ничего?

– Так, какие-то обрывки забавные в голову приходят. Но все какая-то ерунда…

– Ну-ка, рассказывай! – потребовала Элизабет.

Лицо ее было совсем близко от Алисы, и морщины в углах рта оказались даже глубже, чем при первом взгляде. Вот это да… Алиса машинально провела пальцами по лицу; в зеркало она пока не успела посмотреться.

– Сначала мне снилось вот что… – начала она. – Впрочем, я не знаю, сон это или вспомнилось то, что было. Я плавала, было чудное летнее утро, и ногти у меня на ногах были покрашены в разные цвета. Со мной был еще кто-то, и тоже с разноцветными ногтями. Слушай… может, это была ты? Ну конечно ты!

– Нет, мне это ни о чем не говорит. Еще что?

Алиса подумала о связках розовых шаров в сером небе, но ей не хотелось рассказывать Элизабет о той сильной волне горя, которая будто уносила ее куда-то, и ей вовсе не хотелось ломать голову над тем, что бы это значило.

– Помню, как та американка сказала: «Извините, сердцебиение не прослушивается», – вместо этого произнесла она.

Признаюсь, я нахожу странно трогательным, что из всех значительных воспоминаний, которые всплыли в памяти Алисы, именно это стало одним из первых.

У Алисы всегда хорошо получалось копировать разные акценты, и ту женщину она изобразила просто потрясающе. И тон голоса, и темп речи были именно такими, какими я их помнила, и на какой-то миг я снова оказалась в той мрачной комнате, силясь все понять. Я так давно не думала об этом.

Представьте себе, доктор Ходжес, если бы я вернулась в тот день и кто-нибудь шепнул мне на ухо: «Все только начинается, дорогая». Я бы тогда закинула голову и разразилась сумасшедшим хохотом, точно ведьма.

Вам ведь вовсе не нравится, когда я прибегаю к такому горькому черному юмору, правда? Я заметила, что вы улыбаетесь вежливо, но и печально, будто я строю из себя полную дуру, а вы точно знаете, зачем я это делаю, будто я подросток, не умеющий сдерживать свои постыдные эмоции.

Как бы то ни было, я не хотела говорить с Алисой о той американке. Само собой. И особенно с Алисой. Да и с вами мне не очень-то хочется об этом говорить. Даже думать об этом не хочется. И писать не хочется. Было и было. Как все остальное.

– Извини, но мне это тоже ни о чем не говорит. – Элизабет ладонью разгладила одеяло рядом с ногой Алисы. Лицо ее как будто окаменело. – Вообще ничего не понимаю.

Почему она сказала это настолько сердито? Алиса почувствовала себя так, словно сделала что-то не то, но никак не могла сообразить, что же именно. Ей казалось, она ужасно неловкая, как маленький ребенок, который пытается взять что-то большое и ценное – такое, что взрослые ни под каким видом трогать не разрешают.

Элизабет встретилась с Алисой глазами, тонко улыбнулась и быстро отвела взгляд.

В палату вошла женщина с букетом цветов, с надеждой взглянула на Алису и Элизабет, рассеянно моргнула и прошла мимо них в следующий бокс, тоже отгороженный шторами.

– Ты мне только сейчас вспоминалась… – проскрипел бестелесный голос.

– Надо было принести тебе цветы, – негромко заметила Элизабет.

– Ты замужем! – неожиданно сказала Алиса.

– Что-что?

– У тебя кольцо! – Алиса взяла Элизабет за руку. – Шикарное какое! Вот именно такое я бы выбрала, если бы только могла выбирать. Нет, бабушкино, конечно, мне тоже очень нравится…

– Алиса, ты терпеть не можешь бабушкино кольцо, – сухо откликнулась Элизабет.

– А… а разве я говорила тебе об этом? Совсем не помню.

– Давным-давно говорила. Ты, наверное, перебрала тогда с выпивкой, поэтому я не понимаю, зачем… Ну ладно.

– Что же, ты так и будешь играть со мной в загадки? За кого ты вышла? За того красавчика-градостроителя?

– Это за Дина-то? Нет, я вышла не за Дина, мы вообще встречались всего ничего. И потом, он ведь погиб. Отправился понырять, и… несчастный случай. Трагедия. Ну, так я вышла за Бена. Не помнишь Бена? Он как раз сейчас с твоими детьми.

– Ах, какой молодец, – слабым голосом сказала Алиса.

И ей опять стало нехорошо, потому что приличная мать, понятно, должна была бы сразу же подумать о том, с кем находятся ее дети. Но загвоздка была в том, что само их существование оставалось пока под вопросом. Она прижала руку к плоскому животу, где больше не было никакого ребенка, и ощутила, как кружится голова. Если слишком долго раздумывать об этом, она может разрыдаться и тогда уже не остановится.

– Бен, – повторила Алиса, не сводя глаз с Элизабет. – Так ты вышла замуж за какого-то Бена.

Она вспомнила, как тот ребенок гнусаво произнес по телефону «дядя Бен». Когда кусочки пазла начали мало-помалу складываться, стало даже хуже, потому что все в мире приобретало значение, но Алисе, увы, оно было недоступно.

– Забавно… А я думала, что единственный знакомый мне Бен – это огромный дизайнер неоновых вывесок, которого я один раз видела в магазине у сестры Ника. Я так его и не забыла, потому что он был здоровый, медлительный и молчаливый, будто медведь превратился в человека.

Элизабет разразилась хохотом, и этот звук – раскатистый, открытый, от которого Алисе захотелось еще пошутить, – и отброшенная назад голова помогли ей ощутить себя самой собой.

– Не понимаю, – улыбнулась Алиса, настроившись разобраться во всем.

– Это и есть тот самый Бен! Мы познакомились на открытии магазина Доры. Мы уже восемь лет как женаты.

– Правда?

Элизабет замужем за этим дизайнером неоновых вывесок, похожим на медведя? Она всегда увлекалась остроумными, удачливыми сотрудниками корпораций, рядом с которыми Алиса ощущала себя полной дурой.

– А у него, случайно, бороды не было?

Элизабет ни за что бы не вышла за бородатого!

– Он до сих пор ее не сбрил!

– И он делает неоновые вывески?

– Да, и очень красивые. Мне больше всего нравится та, что он сделал для ресторана «У Роба» в Килларе. В прошлом году он получил второй приз на конкурсе неоновых вывесок.

– Значит, он мне зять. – Алиса бросила на сестру колкий взгляд, но та осталась невозмутимой. – Получается, я должна его знать. И притом знать хорошо. Ник с ним ладит? Мы куда-нибудь ходим все вместе?

Элизабет приостановилась с непонятным для Алисы выражением лица, потом продолжила:

– Давно, еще до того, как мы с Беном поженились, Мадисон только начала ходить, а ты была беременна Томом, мы сняли на Пасху дом в Джервис-Бей. Он стоял прямо на пляже Хаймс, помнишь, с самым белым песком в мире, погода была прекрасная, Мадисон совсем не капризничала, все в нее просто влюбились. Мы то и дело засаживались за карты, играли в дурака, а как-то Ник с Беном напились и пустились в пляс под музыку восьмидесятых годов. Бен вообще не танцует. Тогда я единственный раз видела его за этим делом. Как они глупо вели себя! Мы так ржали, что разбудили Мадисон, она выбралась из кроватки и прямо в пижаме кинулась плясать вместе с ними. Хорошо мы тогда отдохнули. Так приятно… Столько лет уже об этом не вспоминала.

– А я совсем этого не помню.

Казалось ужасно несправедливым, что она не может вспомнить такой чудесный эпизод, как будто вместо нее ее жизнь проживала какая-то другая Алиса.

Тон голоса Элизабет резко изменился.

– Удивительно, как это ты не помнишь Бена, – произнесла она чуть ли не агрессивно и пристально посмотрела на Алису, как будто вызывая ее сказать что-то. – Ты же только вчера его видела. Он приезжал что-то починить в твоей машине. Ты для него испекла банановые кексы – его любимые. Вы так долго болтали!