Иван Науменко - Грусть белых ночей
Ответ пришел быстро — дня через три. Неожиданный ответ: сам редактор приглашает Василя посетить редакцию.
И Василь решился. Редакция и типография размешаются в одном новом, похожем на склад здании; несколько таких зданий выросло в местечке за последние два года, и занимают их районные учреждения.
Редактор — фамилия его Левин, — низенький, лысоватый мужчина, пригласил Василя к себе в кабинет. Сверкнув из-под стекол очков близорукими глазами, усадил в кресло, расспросил о жизни, об учебе. Потом сказал:
— Стихотворение твое, к сожалению, напечатать не сможем. Однако способности у тебя есть, и ты должен писать. Присылай нам свои произведения...
Последние слова особенно удивили Василя. Сам редактор назвал его стихотворение произведением!
По дороге домой Василь решил, следуя примеру Степана, написать о Льве Толстом. Скоро исполняется тридцать лет со дня смерти великого писателя. А разве Толстой менее талантлив, нежели Чехов, о котором напечатал статью Степан Бронька?
Василь прочитал многое из написанного этим гениальным художником, любил его книги. Вот только последний его роман «Воскресение» показался довольно скучным. Для статьи о творчестве Толстого Василь использовал два предисловия к однотомникам писателя и старый учебник для седьмого класса. Он ничего не списывал — все сочинил сам. Изучил материал и написал. Так он и школьные сочинения по литературе готовил, и его не раз ставили в пример остальным.
Но на этот раз редакционный ответ был сух и официален: «Статья не может быть использована, поскольку прибыл тассовский материал». И действительно, годовщину со дня смерти Толстого газета отметила статьей профессора. Под статьей стояло: ТАСС. Конечно же восьмикласснику трудно тягаться с профессором.
И в дальнейшем Василь понял, что мудрить не следует. Сел и написал о школьном красном уголке, в котором есть радиоприемник, подшивки газет, шашки, шахматы.
Районная газета сразу поместила заметку, которая была озаглавлена «Культурный отдых». А под ней довольно крупным шрифтом подпись — «В. Скачок, ученик восьмого класса».
Так вошел Василь в семью школьных селькоров, которые активно и дружно оповещают широкий мир о местных делах.
VII
Огород Степана начинается сырым лужком, на котором растет высокая раскидистая верба. Весною здесь стоит вода, летом же шумит разнотравье. Сразу за лужком огород поднимается в гору. Его дальняя граница отмечена грушей-дичкой. Груши растут на ней твердые и кислые, но, прихваченные первым морозцем, приобретают очень приятный вкус.
Ребята — Степан, Василь и Иван — выискивают в побуревшей траве опавшие плоды. Сегодня как раз воскресенье, выходной день, и друзья угощаются последними дарами лета, одновременно экзаменуя друг друга по немецкому языку.
Учебник для шестого класса они одолели. Каждый из них знает уже более тысячи слов. Фактически всему, что окружает их в повседневной жизни, они могут дать немецкие названия — огороду, черной осенней земле, низкому серому небу, мокрым хлевам, заборам, крышам, железной дороге, по которой с шумом и грохотом проносятся товарные поезда.
Однако язык — не только слова, и слова — не только предметы. Слова вступают между собой в самые различные и сложные связи, и этими связями занимается грамматика. Не знаешь грамматики — не знаешь и языка.
— Как будет по-немецки «я иду»? — спрашивает Степан.
— Ich gehel — отвечает Василь.
— «Я пошел»?
— В имперфекте ich ging.
— В перфекте?
— Ich habe gegangen.
Степан с Иваном переглядываются, и Василю кажется, что они многозначительно улыбаются.
— Подумай, — говорит Иван. — Этот вспомогательный глагол в каких случаях употребляется?
— Во всех, — Василь растерян. Если искренне признаться, он никогда об этом не думал.
— Зачем же тогда «sein»? — В голосе Ивана звучат снисходительные нотки. Иван хочет помочь, подтянуть товарища.
— Надо говорить: «Ich bin gegangen», — безапелляционно заявляет Степан. — Вот что, ребята: собираться больше не надо. Немецкий язык подогнали, и теперь, если кто желает, пусть занимается сам. Напрасно время тратим.
То, что интерес к изучению немецкого языка стал пропадать, Василь понял еще утром. Когда друзья собрались у Степана и раскрыли учебник для седьмого класса, сразу стало ясно — текст все могут читать почти без словаря.
На лужку под вербой с такими же, как и сами, сорванцами носятся и кричат младшие братья Степана. Запускают бумажного змея. Высоко в небе трепещет квадратик бумаги, обклеенный содранными с куска фанеры полосками. Но вот он резко взметнулся ввысь и через какую-нибудь минуту оказался у самых облаков.
Василю стало как-то не по себе. На глазах рвутся дружеские связи. Вот здесь, на огородах, железной дороге, близких и дальних полях, прошло его детство. Пасли вместе со Степаном свиней, вили веревочные кнуты, раскладывали костры, пекли картошку, играли в разные игры. Бумажных змеев тоже запускали.
В застрехе Степановой хаты, под черепицей, всегда водились воробьи. Было время, когда Степан с Василем увлекались птицами: разыскивали их гнезда в лесу, на болотах, в поле. Тогда разница в возрасте совсем не замечалась, не то что сейчас. Два лишних класса, которые имеет за плечами Степан, многое значат. Как ни плохо Ольга Владимировна преподает немецкую грамматику, Бронька все равно знает ее лучше Василя.
— А все же будем собираться. Может, только не так часто. Хотя бы раз в неделю.
Степан стоит на своем:
— За неделю забудешь, что знал. Грамматику надо зубрить. А разве компанией это возможно?
Броньку не уговоришь.
Степан спешит на репетицию. Оказывается, десятый класс собирается на новогоднем вечере поставить «Павлинку» Янки Купалы. Василь воспринимает новость очень спокойно. Его не интересует ни «Павлинка», ни то, что Степан играет в этой пьесе. Что-то рвется в дружеских связях, и только об этом думает сейчас Василь.
Поляков Рог — не только ягодный и грибной лес. До последнего времени Василю казалось, что он знает каждый кустик, каждое дерево в этом лесу, зажатом Маковским большаком и железной дорогой. На деле же оказалось, что не знает! В сыром ольшанике, подступавшем к самой железнодорожной насыпи, он, оказывается, ни разу не был, не заглядывал туда. А ведь это удивительное место: тонкие ольхи сплошь увиты диким хмелем, дальше — непролазные заросли малинника, ежевики, крушины, лозы.
Лес уже голый. Под ногами шелестит золотистый ковер опавшей листвы. Василь с отцом заготовляют в Поляковом Роге дрова на зиму. Отец оплатил билет в лесничестве, и теперь они в ольшанике полные хозяева.
С Василем младший брат Никита. Сосед, путевой обходчик Евхим Коваль, с внуком Ярославом тоже пилят ольхи на дрова. Отец с Евхимом объединились, потому как надо не только отыскать сухостойные деревья, а и подпилить их, повалить, стянуть комли в одно место.
Вот уже третий день Василь не ходит в школу и работает с радостью, с каким-то особым воодушевлением, выкладываясь без остатка. Заготовить десять кубометров дров — не шуточное дело. Намахаешься топором, потаскаешь до звона в ушах острую и хорошо разведенную пилу, зато чувствуешь себя настоящим человеком. Ноги становятся упругими, дышишь полной грудью, а какой аппетит приходит! Обычный хлеб с огурцом кажутся царской едой.
Любо смотреть, как сначала медленно, словно живое, вздрогнув, клонится к земле подпиленное дерево, как оно потом, набирая скорость, с треском и гулом падает на землю. Самое трудное — стягивать, проваливаясь в топкий торфянистый грунт, бревна. Чтобы легче было носить, хлопцы распиливают их на две, три части, но все равно тяжело, натертое плечо ужасно ноет. Никита с Ярославом — им по двенадцать лет — носят только вершники, но и от этой работы увиливают. Забираются в лозняк и не подают о себе ни звука. Тогда по лесу разносится могучий бас Евхима:
— Яр-ро-сла-ав!
И так несколько раз на день.
Все эти дни Василя не покидает мысль, что он, как, впрочем, и малолетние напарники Никита и Ярослав, иначе смотрит на жизнь, чем отец и Евхим. Для Василя такая, как сейчас, работа — всегда временная. С нею он управляется лучше или хуже, зная при этом, что завтра пойдет в школу, сядет за книжку — и его тотчас захватит совершенно иной мир. И для иной жизни Василь и его друзья-товарищи готовят себя. Но ведь кто-то же должен пахать землю, сеять хлеб, выполнять тяжелую, черную работу. Кто ее будет выполнять, эту черную работу? Отец, Евхим? Они уже не молодые. Никита же и Ярослав, да и Василь, не собираются жить крестьянской жизнью...
Но вот кончили пилить дрова, и сразу были забыты все эти мысли. Словно бы и не было их. Солидный штабель двухметровых плашек возвышается в ольшанике. Осталось только перевезти дрова. Василь рад. Раньше, бывало, отапливались как придется. Сколько неприятностей и обид пережил Василь из-за дров! Вернувшись из школы, всякий раз с нетерпением ждал вечера, чтобы побежать на станцию и притащить плашку-другую... Теперь наконец всю зиму будешь свободен от этих работ.
