Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна
Его никогда не спрашивали, почему в офисах и на станциях
LPI
на местах, которые давно и всецело захватили роботы, до сих пор встречаются люди. В центральном офисе сотрудников встречала доброжелательная улыбка гардеробщицы Лидии Петровны. Ей не требовалось принимать или выдавать одежду, она просто встречала и провожала людей, приезжающих в офис лично. В кафетериях желали приятного аппетита буфетчицы, а на стациях то и дело встречались уборщики. И, хотя в их руках никто и никогда не видел швабры, эти люди всегда были чем-то заняты, и эта занятость не имела никакого отношения к сети. Никому до них не было дела, а потому о том, что у всех подобных сотрудников в тело вшит лишь один – обязательный – паспортный чип, никто и не догадывался. Когда Михаил почувствовал за спиной усиленное тремя сотнями телепатических взглядов внимание и обернулся, за дверным окошком застыло лицо одной из подобных сотрудниц. Это была пожилая женщина с убранными седыми волосами, темной кожей и светлыми глазами. Михаил не видел ничего, кроме ее замершего в окошке лица, но телепаты сделали ее взгляд практически осязаемым. Он чувствовал ее умиление, любовь, благодарность; видел ее мысли, а точнее мыслеобразы, как называла их Ира – экстрасенс, ставшая одним из учителей новой группы проводников. Приветливо улыбнувшись старушке, Михаил обернулся в сторону, где должна была находиться Ирина, но за проводниками не увидел ее. Когда мужчина снова взглянул на дверь, за окошком уже никого не было. Он сидел на полу посреди огромной аудитории, где в этот час занимались проводники. Взглянув на лист бумаги перед ближайшим парнем, Михаил снова не сдержал улыбки: тот принялся выводить карандашом фигуру старушки. Месяц назад, когда психологи и Ирина согласовывали с ним план подготовки, идея с рисованием и лепкой казалась ему дикой, откровенно бредовой. Какая бумага, какие карандаши? Где я, вообще, вам карандаши найду? Но, несмотря на аргументы босса, они настояли. – Миш, именно мелкая моторика пальцев, именно рисование, именно лепка развивает мозг на начальном этапе. И именно поэтому этим уже полвека никто не увлекает детей. Реши сейчас, кого ты хочешь получить в результате обучения. Если это должны быть послушные зомби с узконаправленным минимумом из всего спектра их возможностей, то ладно... вычеркивай. Но тогда мы попрощаемся. Мне не интересно растить для тебя живые роутеры. – И мне тоже, – кивнул пожилой психолог. Михаил помедлил и согласно кивнул. Теперь он присутствовал на их занятиях, и это было непередаваемо! Почувствовав внимание хозяина рисунка, Михаил поднял взгляд и тихо проговорил: – Бабушка. – Бабушка, – повторил проводник, вызвав этим внимание сотен глаз вокруг. – Бабушка... – раздался многоголосый гул. К этому тяжело было привыкнуть. Еще труднее это было в полной мере осознать и принять. Михаил поднялся и увидел в дальнем конце аудитории Ирину. Аккуратно проходя между юными телепатами, выбравши для своих занятий пол, мужчина подошел к одному из десятков одинаковых столов, расставленных по трем из четырех стен аудитории, и присел рядом с Ириной. – Что с тобой сегодня? – В смысле? Почему ты решил?.. Они что-то показали? – Ир... – Михаил усмехнулся. – Они слишком быстро учатся. Печально видеть, что первое, что они усваивают – это уроки скрытности. – Нет, Миш. Это элементарная вежливость и здорово, что они понимают разницу между тем, что мы хотим отдавать вовне и тем, что хотим оставить лишь для себя. Уже три месяца, а я до сих пор то и дело удивляюсь, как все быстро происходит, как они чутки и мудры. – Так что с тобой? – Все хорошо. Работаю. Наслаждаюсь тишиной. Когда они заговорят в полную силу, тишина нам будет только сниться. – Здесь всегда так, со всеми клонами на этом этапе, – отмахнулся Михаил, – сначала прислушиваются, а потом как начнут балаболить, только успевай разбирать. Сев за стол он вспомнил о ждущей работе. Перед ним на полу и за столами сидели три сотни необыкновенно похожих друг на друга ребят, но казалось, что он может выделять и узнавать некоторых из них. И все же, несмотря на все время, которое он хотел им уделять и уделял, проводники беспокоили Михаила меньше всего. С ними он отдыхал. Учился и учил. А вопросы и отчеты Александра, занявшего его место, тем временем не ждали, как и работа с Викой, которую он никому не мог ни доверить, ни перепоручить. – Ты решил с именем? – Ах, да... не знаю. Может предложить им выбрать самостоятельно? – Неплохая идея, – Ирина безразлично пожала плечом. – Да, что с тобой сегодня? Женщина смахнула пальцами что-то невидимое и склонила лицо: – Не здесь. Не при них. – Хорошо, я зайду после занятий. Так же аккуратно пробираясь к выходу из аудитории, мыслями Михаил уже был далеко. Когда за ним закрылась дверь и сотни глаз и рук вернулись к своим занятиям, Ирина вздрогнула и зажмурилась. Клоны как один обернулись к ней, но женщина успокаивающе подняла ладони и улыбнулась. Улыбка получилась бледной и неживой. Солнце клонилось к закату, когда Михаил позволил себе оторваться от базы
LPI
и вспомнить о своем экстрасенсе. Он успел узнать Ирину как уверенную в себе женщину, небезразличного человека и ответственного сотрудника. Сегодня с утра она вела себя необычно: была слишком тихой, немногословной, неулыбчивой. Узнать причины этому Михаил желал не только потому, что ее поведение и самочувствие влияли на работу, а потому, что работа и обязанности могли влиять на поведение и самочувствие. Работа обязана радовать ее, делать счастливой, потому что кроме проводников в этот период жизни (он знал уже точно), у Ирины больше ничего не было. И если что-то начнет ее беспокоить, это необходимо будет решить. Он не мог представить, кому бы доверился, если бы Ирина тем морозным вечером не ворвалась в его жизнь. Она стала слишком ценна и если в ее планах на ближайший год или два вдруг наметятся перемены, он должен был, во-первых, об этом знать, а во-вторых, иметь возможность предотвратить. Они быстро сблизились. Кому-то казалось, что слишком быстро. Судя по взглядам сотрудников станции, они стали любовниками дней через пять после приезда Михаила на станцию. Время, проводимое вместе, взаимная поддержка и несвойственная ни Михаилу, ни Ирине взаимная нежность подтверждали догадки жадных до сплетен коллег. Они на самом деле вели себя даже не как любовники, а как давно устоявшаяся, пережившая все страсти и споры супружеская пара. И лишь немногим наблюдателям могло прийти в голову, что они и есть пара... может не супружеская, но пара очень близких людей, на совести которых почти три сотни неимоверно талантливых, уникальных детей. По сути – их детей. И все прочее теряло значение пред лицом этой ответственности и этого груза. В том же, что между ними в действительности нет интимных отношений, убеждать было некого и незачем. За два прошедших месяца сотрудники уже привыкли к присутствию на станции Михаила, которого они воспринимали не иначе как Главу холдинга. Уже никто не вытягивался по струнке при его появлении, не удивлялся приветливой улыбке и постоянным спутникам, особенно младшему технику Пашке, в присутствии которого Михаила вообще нельзя было проассоциировать с нарисованным медиа бесчувственным жестким ханжой. Атмосфера на станциях всегда отличалась от офисной, но даже во времена своей практики Михаил не чувствовал себя здесь своим настолько, насколько действительно стал таковым теперь. Он зашел перед ужином. – Знаешь, кто ты теперь? – усмехнулась Ирина, впуская гостя. – М..? – Битый пиксель социума, “черный квадрат” сети. – Красиво, – засмеялся Михаил, – кто придумал? – Анна. Ирина и не ожидала другой реакции: улыбка мгновенно сошла с гладких щек, взгляд уперся в никуда. Михаил сунул руки в карманы и подошел к окну. – И в каком контексте? – Я уже отправила тебе. – Не хочу читать. – А она не писала. Не хочешь послушать ее, посмотреть программу? – Нет, – голос сорвался, он поперхнулся и кинул смущенный взгляд на коллегу. – Пойдем на ужин. – А мне кажется, хочешь. Я подожду. Ужин никуда не убежит. – Пройдет время... – И ты будешь любить ее по-прежнему; прощать, вылезая из очередного капкана...пока она не убьет тебя. – Перестань, что ты несешь... – Знаешь, меня клиентка как-то спросила: “Почему ты видишь только плохое?” Я и сама задумалась: ведь верно. А потом поняла: плохое влияет на жизни значительно сильнее, чем хорошее – это раз. Плохого меньше – это два. Совокупность этих факторов делает плохое в отдельно взятой жизни более весомым. Но вот незадача: наша память, человеческая память устроена помнить хорошее. В итоге я видела столько жизней, столько событий, а вспомнить нечего. – И что плохое ты увидела сегодня с утра? – Миш, то, что я вижу, касается только меня. – До недавнего времени ты этой информацией торговала. Ирина не ответила. Михаил постоял еще пару секунд, вскинул подбородок и подошел к женщине. Она не понимала, что скрывается за легкой улыбкой на его лице. – А теперь любая приемлемая для меня цена будет недостаточной за сведения, на которых еще три месяца назад ты могла бы неплохо заработать. Так? – Да, Миш. Так. Михаил обнял ладонями лицо женщины и прикоснулся губами к гладкому загорелому лбу: – Тогда пойдем ужинать. – Послушай запись. – Неужели ты не понимаешь, – его дыхание щекотало Ирине лоб, – это ничего не изменит... сейчас. – Если сейчас ничего не изменит, то “потом” не суждено будет настать. – Они доберутся до меня? – Да, – бесшумно выдохнула она, и Михаил сжал хрупкие плечи. – Через нее? – Да. – Когда? Она молчала. – Ира, когда? – Днем...сегодня, завтра... послезавтра... Михаил обернулся к окну, за которым постепенно темнело. – Уже не сегодня. – Ты куда? Миша! – Ирина выскочила в коридор и столкнулась взглядом с Михаилом. Он улыбался, и эта улыбка толкнула ее об дверной косяк. Экстрасенс поняла, что из всего сказанного он вынес лишь одно: завтра или послезавтра Анна будет здесь. Он не мог спать, не мог есть. Последние месяцы растворились, канули в небытие... перед глазами то и дело сменяли друг друга воспоминания: как он застал ее в своем кресле спящей и не смог ни потревожить, ни уйти. Их первая встреча: “... не беспокойтесь, я все сделаю”. И она сделала все, даже больше – продала его дом. “Я обгораю на солнце...” – он помнил до слова – Вика не единожды прокрутила тот монолог. “За это достаточно заплатили. Вы” – она считала, что за все нужно платить и была готова расплатиться. “Я жалею, что не попала под машину в тот день, когда Семен искал человека для организации вашего аукциона” – потому что он разрушил ее привычную жизнь. Это было неплохо раскрученное ток-шоу “Пять эпитетов”. Михаил смотрел на новую Анну, на ее сводящую с ума улыбку. Она приобрела некоторую известность после того уик-энда. Кинутая в их последнюю встречу фраза о том, что ее круг ушел в глухой
