Театр убийц (СИ) - Родионов Леонид Михайлович "Делони Ворон"

- Падет король, – все таким же спокойным тоном проговорил Стриин, – падет и армия.

- Король и так падет, – не унималась Еленара, – вслед за своим войском. Ты прекрасно знаешь, насколько силен король пустоты, и ты собрался переть на него в одиночку? Пусть даже и с королем огня возле души. Да к тому же как ты сам сказал, у него есть меч, что питается от силы пустоты, отчего он становится в сотни раз опаснее! Нет, я не позволю тебе исполнить твою идиотскую задумку. Я потеряла брата, из-за его упертости, не хочу терять и тебя. Когда он пришел ко мне в последний раз, покается и попрощаться, я допустила ошибку, доверившись ему и отпустив. Я не такая дура, чтобы два раза биться об одни и те же грабли.

- Вы же понимаете, – Стриин тяжело вздохнул, – что я пришел судя, не для того, чтобы просить разрешения. Вы жертвуете всем, чтобы спасти все это, – актер обвел руками помещения, – все то, что строили вы и что построили до вас. Вы печетесь об каждом из нас, молясь богам о том, чтобы мы вернулись. Вы готовы сами бросаться на всех этих демонов, лишь бы ваши дети остались живы. Так чем же я хуже вас? Если у меня есть шанс, пускай и ничтожный, почему я не могу воспользоваться им? Все мы смертны и все когда-нибудь окажемся в небесных садах. Если ваш план и план короля провалиться, мы так и так покойники. Но сейчас у нас появился маленький, но ощутимый шанс на то, что все закончится нашей победой. Я не пришел просить вашего разрешения, – Стриин встал и оказавшись по правую руку от директора припал на одно колено. – Я пришел просить вашего благословения.

Актер опустил голову в пол и закрыл глаза, но даже так он чувствовал на своем затылке пораженный взгляд директора. Минуты тянулись необычайно долго, казалось, что время остановилось и Еленара замерла вместе с ним. Едва слышно скрипнул стул, директор обошла стол с другой стороны, подошла к витрине, открыла ее, после чего шумно закрыла ее и вернулась к столу, встав напротив своего подчиненного.

- Я, Еленара Ансейт Грин, – на плечо Стриина опустилась лезвие меча, а голос директора стал монотонным, как при молитве, – глава гильдии театра убийц и старшая белая леди церкви крови, благословляю тебя, Стриин Ольтэро. Пусть Хардор укрепит твоё тело и дух, в борьбе с темными силами, пришедшими к нам из демонских пустошей. Пусть Рэя очистит твой разум и душу, дабы не убоялся ты зла, с которым встретишься лицом к лицу. Пусть твой меч будет острым, лук метким, а рука сильной и быстрой. Да услышат эти слова боги, что восседают в небесных садах и огородят тебя от меча и стрелы врагов твоих.

Меч переместился с левого плеча на правое, а после самый кончик тонкой линией распорол лоб актера до самого носа. Не было больно или неприятно, ощущения были обратно противоположные. Когда холодная сталь с верхушки лба поползла вниз, у Стриина по спине прокатился рой мурашек, а когда появились капельки крови, стало казаться, что все плохие мысли, весь негатив и злоба, выходят вместе с ними. Актер встал перед Еленарой и увидел ее грустное, но при этом собранное и серьёзное лицо. Она не плакала, как пару дней назад, узнав о том, что ей предстоит тяжелейшее решение, но ее глаза были полны вселенской печали. Она вложила меч, с очень красивым отливом лезвия, в ножны, из плотной кожи, украшенной вышитым рисунок оленя, и передала его Стриину.

- Если будет хоть малейшая возможность, – она обняла актера и ее голос из монотонного стал подавленным, – хоть самый маленький шанс, выживи. Цепляйся зубами, рви когтями или мечом, но постарайся выжить. Безвыходных ситуаций не бывает.

- Я постараюсь, – шепотом обронил Стриин чувствуя, как колотиться сердце госпожи директора. – Постараюсь.

<p align="center">

***

На улице стоял дикий холод, зубы стучали, несмотря на внутренний подогрев, но Стриин должен был перед отъездом сделать еще кое-что. Актер брел по шелковой улице под светом фонарей и прогонял в голове уже заранее предугаданный диалог, а также старалась продумать все неожиданные повороты. Свернув с шёлковой в переулок фонарей, который был назван в честь, как ни странно, огромного количества фонарей, тянувшихся вдоль всего переулка и при этом светящихся разными цветами. Дом под номером семь был единственным, где жильцы точно не спали. В окнах были видны зажжённые свечи, мелькающие туда-сюда силуэты, а подойдя ближе можно было услышать и голоса, правда, о чем они говорили, было не разобрать. Не став тянуть кота за причинное место, Стриин три раза отрывисто ударил в темно-зеленую дверь, сделал шаг назад и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. Дверь вначале слегка приоткрылась и в щелки появилось нахмуренное лицо, а когда одна из хозяек узнала пришедшего, то тут же открыла дверь.

- Господин Ольтэро, – удивлённо протянула Шэли. – Доброй ночи.

- Доброй, – актер кивнул.

- Что-то случилась? – девушка была явно встревоженно столь неожиданным появлением старшего товарища.

- Нет, – Стриин мотнул головой, – ничего такого. А Астрид дома?

- Конечно, – Шэли явно выдохнула с облегчением. – Сейчас.

Девушка убежала в комнату и через минуту на пороге уже стояла вторая хозяйка, этого уютного домика, вместе со своим питомцем.

- Мастер Стриин, – Астрид выглядела слегка уставшей и растрепанной, но при этом живой огонек удивления в глазах блестел ярко. – Что случилось? Если вы пришли отговаривать меня от похода против демонов пустоты, то бесполезно. Я уже взрослая и…

- Нет, – Стриин усмехнулся. – Я тебе не отец, чтобы учить жизни, а всего лишь вождь и учитель, и то уже бывший, – Стриин отошел чуть в сторону от двери. – Пройдемся?

Астрид посмотрела на своего наставника так, словно хотела сказать: “Вы что дурак? Такой дубак да и темень на дворе”, но промолчав лишь кивнула, попросив две минуты на одевание. Они шли медленно, никуда не спеша, Маур бежал чуть впереди. Он, кажется единственный, кто радовался такой погоде, валяясь в снегу и прыгая из сугроба в сугроб. Пока Стриин шел к своей ученице, он был уверен, что справится, что сможет сделать то, что не сделал мастер Грэш, но оказавшись рядом с Астрид у актера все внутри сжалось, в горле словно встала перегородка, не давая словам выходить наружу. Он смотрел на свою ученицу и видел в ней ту юную забитую жрицу, что испытывала только боль и отчаянье в этом мире, а теперь тот, кто вытащил ее из этой клоаки, должен вновь туда погрузить. “Мастер, прошу вас, никогда так больше не делайте. Вы, как никто другой, знаете, какого терять человека, который заботился и учил тебя долгие годы, я не хочу испытывать эти чувства. Я просто не выдержу”. Она сказала эти слова тогда, когда он только-только пришел в себя в лазарете. И теперь они словно плетка семихвостка, хлестали актера по спине, вызывая только боль и жжение, заставляя слова застревать где-то в горле.