Пэпэла (Бабочка) Часть 5 - Уваров Максимилиан Сергеевич
Зал взорвался овациями. Илико взял за руку партнершу и, подойдя к краю сцены, поклонился зрителям. На сцену к его ногам летели букеты, его оглушали крики: «Бравó!» и «Бис!», а он дарил налево и направо воздушные поцелуи и счастливо улыбался. Зал не унимался, и дирижер оркестра, поймав легкий кивок Илико, взмахнул палочкой, призывая музыкантов к готовности повторить номер. Илико снова ушел за бутафорское окно и приготовился исполнять танец на бис.
Во время антракта в его гримерку зашел Мельников. Его глаза сверкали гневом.
– Вы что, Чантурия, – громко захлопнув за собой дверь, зашипел он, – меня не слышали на репетициях?
– А что случилось? – равнодушно повел плечами Илико. Он продолжал снимать грим с лица, даже не подумав обернуться.
– Этот балет – дуэт! Понимаете? Вы сейчас просто растоптали свою партнершу. Вы затмили ее! Зритель даже не заметил ее партии!
– И что с того? – Илико закурил сигарету и, обернувшись, пустил облако дыма в сторону Мельникова. – Тут каждый за себя. Моей задачей была чтобы меня заметили. И я этого добился, пусть даже при этом пришлось пожертвовать партнершей.
– Погодите… – Мельников замер на месте. – Так Балашов… Это вы… Да вы чудовище, Чантурия!
– Вовсе нет, – Илико мило улыбнулся. – Это он был чудовищем, а я всего лишь помог свершиться правосудию. А теперь, господин Мельников, прошу покинуть мою гримерную. Мне нужно переодеться.
Несмотря на то, что в Фавне не было прыжков, да и танцем сей балет было назвать сложно, зрители встретили Илико на сцене так бурно, что он чуть было не пропустил вступление. Теперь он не танцевал, а именно играл жадного до любви и плотских утех фавна. Его позы были откровенно эротичны и сексуальны. Илико чувствовал, как при каждом движении его мышцы напрягаются, и получал от этого странное удовольствие.
И снова были овации, цветы и крики восторга. И снова седовласый дирижер дал знак музыкантам, и Илико лег на камень посреди сцены, взяв в руки тонкую свирель.
========== Глава 7 ==========
Илико вышел из авто возле здания театра, и его тут же ослепили вспышки фотокамер. Стоило ступить на мостовую, как его сразу окружили репортеры. Поздравления и вопросы сыпались со всех сторон. Илико мягко улыбался фотографам, поворачивая голову в разные стороны, и сдержанно отвечал на вопросы.
– Да, я с детства мечтал о балете. Школа при Театре оперы и балета в Тифлисе. Мама – учитель, отец – врач. Увы… их уже с нами нет. Да, я просто счастлив. Большое спасибо за поздравления!
За его спиной возвышалась огромная фигура Дегтярева. Он, как телохранитель, отодвигал в сторону особенно навязчивых репортеров и потихоньку подталкивал Илико к ступеням, ведущим в театр. Еще в машине Роман Константинович провел с Илико беседу, как ему себя вести прилюдно:
– Отвечай на вопросы кратко. Не вдавайся в подробности. Не говори, что мать умерла от шизофрении. Не рассказывай о Константинополе. Любая подробность может обрасти слухами и сплетнями. Нам это не нужно. Дави на жалость, мол, трудное голодное детство. Сирота, мечтающий о сцене. После школы работал… эм… полотером в ресторане и танцевал для гостей. Будут фотографировать – широко не улыбайся, это не прилично. Поворачивайся больше в профиль, он у тебя гордый и волевой.
Урок Дегтярева не прошел даром. Репортеры и фотографы остались довольны и переключили свое внимание на приехавшего следом Огюста.
В фойе театра по традиции был устроен фуршет, но на этот раз Илико не прятался в углу за колонной. Его осыпали комплиментами, перед ним заискивали, ему кланялись. Богатые меценаты пожимали ему руку и хлопали по плечу. Дамы осыпали его воздушными поцелуями и манящими улыбками.
– Это было грандиозно! – Огюст протиснулся сквозь толпу к Илико и увел его к окну. – Я просто в восторге от твоей Розы. Поверь, я видел премьеру этого балета в Зале Гарнье, но ты… Твои прыжки великолепны. И эта партия как будто написана для тебя.
– А Фавн? Что скажешь про него? – улыбнулся Илико.
– Скажу одно: тебя желали все в зале! – улыбнулся Огюст.
– Надеюсь, кроме собачки мадам Деконте, – засмеялся Илико, вспомнив смешную морду мелкой шавки, которую Луиза постоянно носила на руках. – Надеюсь, мне теперь дадут главную партию в каком-нибудь балете? – Илико вопросительно посмотрел на Огюста.
– Хм… – Огюст нахмурился и задумчиво потер подбородок. – Понимаешь, Илико, Николя наотрез отказался с тобой работать. Не знаю причины его неприязни к тебе, но все главные роли в спектаклях он отдал мне.
В этот момент к Илико и Огюсту подошел фотограф и попросил их встать поближе друг к другу. Зашипела вспышка, и Илико надел на лицо дежурную улыбку, но его глаза при этом полыхали гневным огнем.
– Рома, – шепнул он Дегтяреву, стоящему, как обычно, неподалеку от него. – Ты слышал?
