Поклянись, что это правда - Меган Брэнди
Я широко улыбаюсь при виде вошедшего парня.
Чейз!
* * *
Ноа
Я уже больше часа сижу на скамейке на улице, и тут до меня доносится голос Ари. Поворачиваю голову, и она смотрит мне в глаза так, будто это я окликнул ее.
– Ноа! – Она произносит это так радостно, что у меня учащается пульс, и я не могу не улыбнуться в ответ.
Мне хочется схватить ее, обнять, прижать к себе. Но вместо этого я сижу, сцепив руки, потому что боюсь не сдержаться и выдать себя.
– Джульетта!
Она слегка прищуривается, потом смеется. Черт, как приятно слышать ее смех – она помнит прозвище, которое я дал ей в день нашего знакомства.
– Знаешь, – говорит она, кокетливо наклоняя голову, – я проходила инструктаж, как избавляться от преследователей.
Я весь на нервах, с трудом нахожу слова.
– Да, сейчас проводят такие инструктажи?
– Ага, – дразнится она. – По тебе заметно, что ты собираешься кого-то преследовать.
Я сглатываю:
– А что, если я скажу, что я здесь не ради тебя?
– Тогда я отвечу, что ты наглый лжец!
Легкомысленный диалог, который мы ведем, успокаивает меня, но одновременно нагоняет тоску. Да, верно, я сижу здесь и жду, когда она выйдет, но неужели она не помнит, почему я бываю здесь в воскресенье днем? Ведь она столько раз приходила со мной сюда.
Отбрасываю эту мысль и встаю. Ари задирает голову, чтобы видеть мое лицо.
– Ты права – я здесь ради тебя.
Она улыбается мне, потом оглядывается, и тепло, согревающее мне сердце, рассеивается.
Позади нее появляется Чейз. Увидев меня, он перестает улыбаться. Отводит взгляд, но потом, сделав над собой усилие, смотрит мне в глаза и говорит:
– Привет!
Он явно чувствует себя виноватым, а как же иначе.
Мне не хочется отвечать на его приветствие, но тут из больницы выбегают Кэмерон и Брейди. Слышу шум подъезжающей машины: это Мейсон. Ребята кидают сумки в багажник, усаживаются, а Ари все еще стоит на тротуаре передо мной. Мейс подходит к нам и сердито говорит:
– Ноа, где ты был? Я дважды звонил тебе прошлым вечером.
Перевожу взгляд на Ари, она в задумчивости покусывает губу, и Мейс с любопытством смотрит на нее. У Ари круги под глазами не такие темные, как хорошо, что она поспала.
– Мы решили до конца каникул пожить в нашем пляжном доме, – говорит она, и у меня сжимается сердце.
– Да?
Она кивает.
Ну, смелее…
– А ты… ты не поедешь к родным на эти дни?
Ты единственный для меня родной человек. Ты и мама.
Я отрицательно качаю головой, говорить я не могу, так как сердце бешено колотится.
– Ясно…
Она замолкает.
Ну, давай же.
– Мы будем там впятером… В доме есть гостевая комната, так что можешь поехать с нами, – говорит она. – Поедешь?
Ари не помнит, что я там был. Это тревожит меня, но еще мучительней сомнение, которое слышится в ее голосе.
Сомнение проскальзывает и во взгляде.
И в ее позе.
Мне хочется одним махом разбить эту стену непонимания, сказать, что незачем спрашивать, потому что ответ очень прост: мне хочется быть рядом с ней.
Просто быть рядом.
Но я не могу этого сказать.
Отвечаю так, чтобы она поняла, что мы были близки:
– Ты знаешь ответ на этот вопрос.
– Знаю? – смеется Ари, а я думаю о том, что пусть она не помнит о нашей близости, она все же подсознательно чувствует ее. – Может, и так, но мне все равно хочется услышать из твоих уст.
Ну, конечно, хочется, милая.
– Да, Джульетта, – говорю я, – я с радостью поеду с вами.
Она приветливо кивает:
– Отлично!
Ари идет к машине и залезает на переднее сиденье, которое ее брат специально обложил подушками.
Мы с Мейсом остаемся вдвоем.
– Малознакомого парня с пляжа обычно не приглашают в гости на две недели, правда ведь?
Я киваю:
– А еще она помнит инструктаж, как избавляться от преследователей. Им преподавали это в начале года.
Мейсон задумчиво хмурится.
– Да, в первые дни учебы.
Дружески толкаю его в плечо и иду к своей машине. Мне не надо заезжать домой за вещами, чтобы отправиться в гости на несколько дней.
Я давно уже собрал все вещи.
Глава 43
Ноа
Прошло два дня, а потом еще два, а потом и целая неделя, но память к Ари все не возвращается. С тех пор как она пришла в себя, прошло двадцать два дня, и с каждым днем веры в хороший исход во мне все меньше.
Единственным знаком, доказывающим, что ее сознание хранит какие-то воспоминания о ее жизни в Авиксе, было то, что она вдруг сказала про инструктаж, который проводят для первокурсников. Сказала машинально, насколько я понял.
Вижу перед собой бутылку холодного пива – мне ее протягивает мистер Джонсон. Мне не хочется быть невежливым, и я собираюсь взять ее, но собираюсь слишком долго, и он смеется.
– Что, не пьешь ничего крепче вишневой газировки?
– Не то чтобы… – начинаю я, но он меня перебивает:
– Как ты считаешь, у тебя получится ответить откровенно, если я спрошу тебя кое о чем?
– Сэр, у меня нет причин лгать вам.
Он машет рукой:
– Это хорошо, но не нужно никакого «сэра» и не называй меня «мистер Джонсон». Просто Эван.
Он вопросительно смотрит, и я киваю.
– Я не буду лгать, Эван. – Смотрю ему прямо в глаза. – Если мне не захочется отвечать на ваши вопросы, я просто не отвечу. Не назло, а просто потому, что не захочется.
– А на какой вопрос ты бы предпочел не отвечать?
Я открываю рот, и он снова начинает смеяться.
– Я просто хотел узнать, как ты на самом деле справляешься со всем этим.
– Не знаю, что вам ответить, – честно говорю я. – Учитывая все случившееся, у меня все неплохо, но с другой стороны, учитывая все случившееся…
– Ты в дерьме.
Удивленно смотрю на него, он улыбается, и я тоже не могу сдержать улыбки.
– Да, сэр. – Он приподнимает бровь, и я поднимаю ладони, будто сдаюсь. – Извините, привычка. В колледже мы говорим либо «профессор», либо «тренер», либо «сэр». Не так-то просто избавиться.
– Понимаю…
Я отвожу взгляд.
– Как результат такого вот обезличивания мне не хочется ни с кем быть откровенным.
– А по-моему, ты просто не готов слушать о том, что не стоит отказываться от своей любви, от своей
