Хороши в постели - Дженнифер Вайнер
– Кэнни, – вздохнув, мягко начала мама.
– Поверить не могу, что ты встаешь на их сторону! – заорала я.
– Я не встаю на их сторону, Кэнни, конечно нет, – сказала мама. – Я на твоей стороне. Просто не думаю, что тебе полезно так злиться.
– Джой чуть не умерла! – рявкнула я.
– Но не умерла, – возразила мама. – Она не умерла. С ней все будет хорошо…
– Ты этого не знаешь, – яростно перебила я.
– Кэнни, у нее немного недостаточный вес, легкие немного недоразвиты…
– У нее было кислородное голодание! Ты разве не слышала врача? Она была лишена кислорода! С ней что угодно может быть не так!
– Она выглядит точно так же, как ты, когда была маленькой, – нетерпеливо перебила мама. – С ней все будет в порядке. Я просто знаю это.
– Ты до пятидесяти шести не знала, что ты лесбиянка, – выкрикнула я. – Как я могу тебе верить?
Я зарыдала сильнее и указала на дверь:
– Уходи.
Мама покачала головой:
– Не уйду. Поговори со мной.
– Что ты хочешь услышать? – спросила я, пытаясь утереть лицо и говорить спокойно. – Идиотка-подружка моего бывшего толкнула меня, и мой ребенок чуть не умер…
Но что действительно меня глодало – и я не думала, что когда-нибудь смогу произнести это вслух, – так это то, что я подвела Джой.
Я не сумела быть достаточно хорошей, достаточно красивой, достаточно худой, достаточно привлекательной, чтобы сохранить отца в своей жизни. Или чтобы удержать Брюса. И вот теперь я не смогла уберечь своего ребенка.
Мать снова подъехала со стулом ближе и обняла меня.
– Я не заслужила ее, – снова зарыдала я. – Я не смогла уберечь ее, я позволила ей пострадать…
– Что навело тебя на эту мысль? – прошептала она мне в волосы. – Кэнни, это был несчастный случай. Это не твоя вина. Ты будешь замечательной матерью.
– Если я такая замечательная, почему он не любил меня? – Я плакала и даже не понимала, о ком я говорю – о Брюсе? Об отце? – Что со мной не так?
Мама поднялась. Я проследила за ее взглядом на настенные часы. Она перехватила мой взгляд и прикусила губу.
Она посмотрела, как я наблюдаю, и прикусила губу.
– Прости, – тихо сказала она, – но мне нужно отлучиться на несколько минут.
Я вытерла глаза, выигрывая время, пытаясь переварить то, что она мне сказала.
– Тебе нужно…
– Я должна забрать Таню с занятия.
– А что, Таня забыла, как водить машину?
– Ее машина в ремонте.
– И что она изучает сегодня? К какой грани себя она обращается? – поинтересовался я. – Созависимых внучек эмоционально отстраненных бабушки и дедушки?
– Кэнни, успокойся, – огрызнулась мама, и я была настолько ошарашена этим, что даже перестала плакать. – Я знаю, она тебе не нравится. И мне надоело об этом слышать.
– О, и сейчас самое время, чтобы поднять этот вопрос? Ты не могла бы подождать, пока твою внучку хотя бы выпишут из реанимации?
Мама поджала губы.
– Мы поговорим позже, – сказала она.
Положив руку на дверную ручку, она еще раз повернулась ко мне лицом.
– Я знаю, сейчас ты в это не веришь, но у тебя все будет хорошо. У тебя есть все, что нужно. Тебе просто надо это принять сердцем.
Я нахмурилась. Принять сердцем? Звучало как очередная чушь, позаимствованная в одной из Таниных глупых книг. Вроде «Исцеление ран».
– Конечно! – крикнула я вслед. – Иди! Я прекрасно справляюсь, когда меня бросают. Привыкла.
Она не обернулась. Я вздохнула, уставившись на свое одеяло и надеясь, что никто из медсестер не слышал, как я извергала диалоги из третьесортной мыльной оперы. Я чувствовала себя совершенно несчастной.
Я чувствовала себя опустошенной, как будто из меня вынули внутренности, и все, что осталось, – гулкая пустота, пустые черные дыры. Как мне понять, что значит быть достойным родителем, учитывая выбор, который сделали мои собственные?
У тебя есть все, что нужно, сказала мне мать. Но я не могла понять, что она имела в виду. Я обдумала свою жизнь и видела только то, чего не хватало, – ни отца, ни парня, ни гарантий здоровья или комфорта для моей дочери.
«Все, что нужно», – уныло подумала я и закрыла глаза, надеясь, что мне снова приснится моя кровать или вода.
Когда час спустя дверь снова открылась, я даже не подняла головы.
– С Таней иди поговори, – проворчала я, не поднимая ресниц. – Потому что я не хочу слушать.
– Что ж, я бы так и сделал, – произнес знакомый глубокий голос, – но, думаю, мне подобные у нее не очень котируются… Кроме того, мы не представлены.
Я подняла взгляд. Там стоял доктор Кей с белой коробкой из-под выпечки в одной руке и черной спортивной сумкой в другой. И спортивная сумка, казалось, извивалась.
– Я пришел, как только узнал, – начал он, усаживаясь на место, которое совсем недавно занимала моя мать, ставя коробку на тумбочку, а сумку на колени. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – ответила я и получила внимательный взгляд в ответ. – На самом деле паршиво.
– Легко могу представить, после того, что ты пережила. Как твоя…
– Джой, – подсказала я.
Называть ее по имени казалось странным… Каким-то самонадеянным, как будто я испытывала судьбу, произнося его вслух.
– Она маленькая, у нее немного недоразвиты легкие, и она дышит с помощью аппарата… – Я помолчала, провела рукой по глазам. – Кроме того, у меня была гистерэктомия, и я, кажется, все время плачу.
Доктор кашлянул.
– Слишком много информации? – спросила я сквозь слезы.
Он отрицательно покачал головой.
– Вовсе нет, – улыбнулся доктор. – Ты можешь говорить со мной о чем пожелаешь.
Черная спортивная сумка практически соскользнула с его колен. Это выглядело так забавно, что я чуть не улыбнулась, но мне показалось, что мое лицо забыло, как это делается.
– Ты прячешь в сумке вечный двигатель или ты просто рад меня видеть?
Доктор Кей оглянулся через плечо на закрытую дверь. Затем он наклонился ко мне поближе.
– Это, конечно, определенный риск, – прошептал он, – но я подумал…
Он поставил сумку на кровать и расстегнул молнию. Нифкин высунул нос, за ним последовали кончики его огромных ушей, а затем все тело.
– Нифкин! – воскликнула я, когда Нифкин вскарабкался мне на грудь и принялся облизывать лицо. Доктор Кей держал его подальше от моих трубок и приспособлений, пока Нифкин самозабвенно меня нализывал. – Как ты… где он был?
– С твоей подругой Самантой, – объяснил доктор Кей. – Она снаружи.
– Спасибо, – сказала я, понимая, что словами не выразить, насколько он меня осчастливил. – Большое тебе спасибо.
– Не за что, –
