Когда поют деревья - Бу Уокер
Он имел в виду запах sugo di pomodoro, кипевшего в двух огромных кастрюлях на плите. Головки чеснока, горки базилика и корзинки с домашними помидорами ждали своей очереди на кухонном столе возле кастрюль.
– Сегодня в семье Манкузо день соуса, – объяснила Аннализа, указав на плиту. – Nonna еще не закончила готовить.
Томас сунул нос в кастрюлю, будто у себя дома, и принюхался.
– Господи, я очень скучал по вашей еде. Бывало, лежу по ночам в джунглях и представляю, как обедаю в гостях у твоей бабушки.
Он сам во всем виноват.
Или нет? Неужели она приняла все слишком близко к сердцу? Что-то не складывалось в ее голове – кажется, основание всех ее тайн дало трещину.
– Разве у вас не было ужинов со спагетти?
Томас оторвался от ароматной кастрюли.
– Во флоте, может, и были, а в армии нет. Мы гордились своим умением не получать от еды ни капли удовольствия. Больше никогда в жизни не возьму в рот ни крошки ветчины и фасоли. Значит, ты по-прежнему все время рисуешь? Мне очень понравились картины в галерее.
Аннализа не хотела сейчас обсуждать живопись, но, чтобы еще на несколько минут оттянуть неизбежное, ответила:
– Да, мне до сих пор нравится рисовать, я не сижу без дела.
Чувствуя, как комнату переполняют воспоминания о том, что между ними случилось, Аннализа спросила:
– А чем занимаешься ты? Уже окончил колледж?
Как часто она задавала себе эти вопросы.
– Пока учусь. – Томас предусмотрительно оставался по другую сторону стола. – Я вернулся в Вестон и бросил все силы на то, чтобы сделать в колледже карьеру. Эмма учится на курс младше и, как ни странно, выбрала психологию. Мы живем вдвоем, в доме рядом с кампусом.
– Рада слышать, что вы с Эммой вместе, – ответила Аннализа, пытаясь понять, сказала ему сестра о ребенке или нет, – и что она учится в колледже. Ей это на пользу.
Томас встретился с ней глазами.
– Да, она явно приходит в себя.
«У нас могла быть такая счастливая жизнь», – подумала Аннализа, вспомнив, как Томас за нее боролся и с каким уважением относился к ней. Пока не поцеловал другую.
В конце концов, отведя взгляд, она махнула в сторону гостиной.
– Nonna, наверное, там. Зайди поздоровайся.
– Да, с удовольствием, – кивнул Томас, наконец покинув место возле плиты.
Nonna строчила за швейной машинкой, зашивая разорванную наволочку и напевая себе под нос песню Марио Ланца, звучавшую с проигрывателя. Если бабушка не готовила на кухне и не качалась в своем любимом кресле, то ее всегда можно было найти здесь. Маленький стол со швейной машинкой был придвинут к окну с видом на море, и Nonna могла сидеть тут часами, ей не надоедало.
– Смотри, кого к нам принесло, – сказала Аннализа.
Возможно, стоило сначала предупредить бабушку, прежде чем приводить Томаса.
– Здравствуйте, Nonna, – поздоровался Томас, заходя в гостиную и становясь к бабушке лицом. – Очень давно мы не виделись.
Nonna остановила машинку и обернулась. Она вытаращила глаза и перекрестилась.
– Иисус, Мария и Иосиф. И то правда.
Потом она потрясенно и с немым вопросом посмотрела на Аннализу. Скорее всего, они думали об одном и том же: скоро Томас узнает правду. Аннализа не сможет его отпустить, не рассказав о Селии. Вина за то, что она прятала дочь, терзала ее не хуже акулы. Если бы Эмма навела его на мысль, он бы уже что-нибудь сказал.
Томас и Nonna обнялись, но не успели они обменятся и парой фраз, как Аннализа вмешалась:
– Нам надо поговорить, ты не против? Глен увел Селию к морю. Может, посмотришь, как у них дела?
Бабушка явно еще не оправилась от потрясения, но с радостью ухватилась за возможность уйти.
Nonna встала, опершись на трость, и молодые люди подождали, пока она выйдет через заднюю дверь во дворик, где царил облачный августовский день.
– Твоя бабушка ничуть не изменилась, – наконец сказал Томас, подходя к окну, чтобы полюбоваться видом. Он обернулся: – Она сможет спуститься сама?
Аннализа подняла брови:
– Думаешь, ее остановят несколько ступеней? Хорошо, что Nonna тебя не слышит.
Девушка ребром ладони перечеркнула шею.
Томас рассмеялся и словно одним махом извлек на белый свет все их воспоминания.
– Даже не верится, что у тебя есть дочь. Ох, теперь мне стыдно за то, что вот так заявился.
Мы создали ее вместе, подумала Аннализа. Лучше всего будет сесть, прежде чем перейти к откровениям. Да, Томас виноват в измене, но она спрятала от него малышку. Ее грех простить тяжелее. Сегодня ее ждет расплата.
Аннализу заранее мутило от нехороших предчувствий. Открыв заднюю дверь, она предложила:
– Давай выйдем.
Солнце приветливо пригревало. Они вышли на террасу, где стояли деревянные кресла, повернутые к воде. С океана веяло ветерком, от которого пели две музыкальные подвески. Кроме их звона, единственным звуком был плеск волн, набегающих на каменистый берег внизу.
Подойдя к перилам, они окинули взглядом горизонт – кругом простиралась сплошная синева, которой, кажется, не было ни конца ни края.
– Настоящий рай, – сказал Томас. – И день такой прекрасный.
– Мы терпим зиму именно ради таких дней, разве нет? – ответила Аннализа и посмотрела налево: Nonna уже одолела с помощью трости лестницу и присоединилась на пляже к Глену и Селии. Аннализа собрала волосы в хвост, чтобы не лезли в глаза.
– Как твои родители?
Томас обернулся – его густые волосы полоскались на ветру.
– Отец умер. Не знаю, слышала ты или нет.
– Нет. Мне очень жаль.
Аннализа не любила Билла Барнса, но сожалела о потере Томаса.
– Рак поджелудочной, – объяснил он. – Отец сгорел быстро. Он умер в начале прошлого года, пока я заканчивал службу в Форт-Дикс.
– В том же месяце, когда родилась Селия… А как твоя мама?
Интересно, он уже ведет подсчеты в голове, что за девять месяцев до этого они встречались на Гавайях?
– У мамы все отлично: она сейчас кое с кем встречается. Парень не так уж плох, хотя сравнение в любом случае будет в его пользу. Давай лучше о тебе: давно вы переехали? Ты многого добилась своими силами.
– Мы переехали в мае.
Долго ли они смогут говорить о ничего не значащих мелочах? Будь ее воля, она бы продолжала в том же духе целую вечность, потому что потом придется рассказать правду.
– И Nonna тоже?
Судя по тому, как Томас вертел головой, его очаровал морской пейзаж.
– Да, представляешь? Мы наконец-то выманили ее из Миллза.
Аннализа вдохнула знакомый запах соли и водорослей и сжала деревянные перила. С каждой секундой ей становилось все совестнее, что она все эти годы прятала от Томаса Селию, особенно с учетом сомнения, которое посеял в ее душе Митч.
– Выходит, ты вышла замуж? – спросил он. – Вряд ли твоему мужу нравится, что я здесь.
– Я не замужем, – выпалила Аннализа со скоростью летящей вниз гильотины. – Он не мой муж. Я никогда не была замужем.
Томас просиял так, будто только что выиграл чемпионат мира по
