Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий
— Это ничего не меняет, Рамзин! — сиплю я севшим от страсти голосом. — Это ни черта не твоя победа!
И тут же все прекращается… Такое ощущение, что в одну секунду пылавший в моих жадных объятьях мужчина становится куском арктического льда. А в следующую я оказываюсь уже стоящей на полу на дрожащих ногах, а Рамзин отстраняется с каменным лицом, и меня прошивает озноб от исчезнувшего тепла.
— Ты думаешь, мне нужна победа над тобой? — голос Игоря звучит грубо и хрипло, проносясь отголоском только что сжигавшего нас вожделения по мне и заставляя снова вздрогнуть.
Его лицо непроницаемо, но взгляд словно скальпель — острый, режущий, ищущий что-то очень нужное.
— Яна! Ответь! — снова эти не терпящие неповиновения нотки, требующие немедленного ответа на вопрос, и они для меня как подзуживающий удар плетью.
— Ты мне это скажи! — вздергиваю упрямо подбородок и смотрю в темно-карие глубины, не решаясь сглотнуть жесткий комок в горле.
Это новый виток поединка, и мы стоим так не знаю сколько, пока взгляд Рамзина не меняется, становясь рассредоточенным, будто он действительно перестает искать ответа у меня и обращает его вглубь себя. А потом вдруг опускает веки как-то безмерно устало и отворачивается.
— Еда прибыла. Пойдем тебя накормим, — говорит он таким тихим, ровным голосом какого я у него никогда не слышала.
А меня омывает странной смесью сожаления, непонятной вины и чувства, что сейчас ускользнуло что-то очень важное, и не известно, вернется ли оно снова. И я смотрю в широкую спину Рамзина и испытываю необъяснимое желание подойти и прижаться, чтобы вернуть это потрясающее чувство ласкающего тепла, без которого в прямом смысле мерзну. Стараясь избавиться от морозных мурашек на коже, смотрю на себя и начинаю запахивать свой расхристанный после обжиманий халат, уже откровенно злясь на себя за эту до тупости неловкую ситуацию, которую сама спровоцировала.
— Я готова, Рамзин, пошли! — бурчу, проходя мимо все еще стоящего спиной мужчины.
— Мне казалось, ты меня уже повысила до Игоря, или то было временное затмение? — с сарказмом говорит он мне в спину, и я невольно оглядываюсь. Игорь стоит с прикрытыми глазами и сжатыми в кулаки ладонями. Это выглядит так, будто он старается удержать что-то мимолетное и очень ценное. Неумолимо исчезающее ощущение краткого обладания. Почему я знаю? Потому что прямо сейчас сама сжимаю еще горящие от памяти о его коже руки. И осознание это будто развязывает какой-то узел у меня в груди, принося облегчение, и он не единственный, я это точно знаю. Но надеюсь что и остальные распутаются, расплетутся, развяжутся… А нет, так разрубим!
В гостиной номера стоял столик на колесиках, сплошь уставленный тарелками под крышками. Смесь разных запахов приятных и не очень защекотала мои ноздри и снова заставила подать голос желудок. В тишине номера это урчащий звук показался таким громким, что почти смутил меня и явно подхлестнул Рамзина. Он со сноровкой опытного сервера стал переставлять тарелки на стол посреди комнаты и снимать с них крышки. И опять я поймала себя на том, что откровенно глазею на него и то, как он двигается. Сдержанно, быстро, но плавно, точно всегда зная, что и как правильно сделать, и без единого лишнего жеста. Так что единственным словом, крутящимся на кончике языка, было идеально. Я, нахмурившись, перевела взгляд на содержимое тарелок, хотя для этого и пришлось сделать над собой усилие. Не хочу я ощущать себя сродни тупой малолетней фанатке звезды, которая во все глаза пялится на свой кумир, не видя в нем ни единого недостатка. Потому как у Рамзина их была масса. Вот сейчас я поем и начну их перечислять в уме, чтобы сохранять ясность мыслей и не липнуть глазами к этой гладкой коже, испещренной орденскими татушками, к удивительно длинным, сильным пальцам, чьё изощренное умение заставлять меня трястись от наслаждения и срывать голос, требуя дать мучительно желанную разрядку, я прекрасно помнила… Так! А ну-ка стоп, Яна! Только еда! Раздраженно дернула стул, и Рамзин остановился, снова вперив в меня настороженный изучающий взгляд. Он сделал жест рукой, предлагая мне выбрать то, что по вкусу из десятка тарелок на столе. Не особо колеблясь, я из множества закусок выбрала холодную отварную говядину, но отказалась от сильно пахнущего специями соуса, который пододвинул Игорь.
После чисто куриной вынужденной диеты с Романом простая вареная говядина показалась мне пищей богов, и я даже глаза прикрыла от удовольствия. Хотелось урчать и мурлыкать, как голодная кошка, которой хозяин угодил с угощением. Так быстро я, наверное, не ела никогда в жизни, хотя мне самой казалось, что все же недостаточно быстро. Если до этого я чувствовала себя голодной, то с первым же куском во рту это усилилось в сто раз. В себя привело ощущение жара, которое всегда возникало у меня от пристального рамзинского взгляда.
Ускользая от него, я обшарила глазами стол в поисках, чего бы еще проглотить, ибо говядина закончилась слишком быстро. Но ни фрукты, ни выпечка, ни сыр и рыбные закуски не привлекли моего внимания, и я невольно вздохнула.
— Все в порядке? — он что, теперь все время будет об этом спрашивать?
— Да. Все настолько хорошо, как только может быть при нынешних обстоятельствах, — усмехнулась я, старательно запихивая своё неуместное влечение к этому мужчине поглубже. Не то чтобы это, и правда, получалось.
— Яна, обстоятельства — вещь, с легкостью поддающаяся изменению!
Не выдержав, я подняла глаза и посмотрела Рамзину в лицо, старательно игнорируя его обнаженный торс. Он сидел, расслаблено откинувшись на стуле, но легкий хищный прищур выдавал, что он следит за каждым моим движением. Так смотрят на то, что считают своим без остатка, не испытывая по этому поводу и легкой тени сомнения. Уже и забыла, как меня выводила из себя эта беспардонная манера собственнически впиваться глазами.
— Не любые! — мотнула головой, стряхивая зрительный захват, стремительно раздражаясь на этот «все моё и все могу» вид.
— Любые! — и снова диктаторские вибрации в голосе. — Все зависит лишь от того, насколько сильно хочешь их изменить!
Ну да, Рамзин, которому все должны подчиняться, вернулся! Так, вышел ненадолго пройтись, но сейчас снова тут как тут.
— Или от того, какой степенью власти обладаешь! — наши взгляды ударились друг об друга, как клинки, но тут же потеряли жесткость, стоило им
