Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes
Мирон, возможно, тоже думает об этом сейчас.
Мы не спешим приближаться, стоим и любуемся. Он — мной, я — им. Столько времени были лишены такого простого удовольствия, что не хочется торопиться.
Вчера наговорились, я снова просила прощения, он — тоже извинился, что не справился с триггером. Мужчинам часто в разы тяжелее пережить измену, а потом довериться.
Самый главный вывод, что сделали, засыпая: мы встретились с призраками прошлого, облажались — с одной стороны, а, с другой — нам нужен был этот опыт расставания, в период которого многое встало на свои места.
Дальше всё преодолеем. Вместе.
Ольховский делает несколько шагов ко мне, останавливается в метре. Тянется к карману летних брюк и демонстрирует бархатную коробочку. Еще с десяток секунд щедро позволяет осмыслить происходящее, а потом произносит:
— И если у тебя еще остались сомнения...
— Ты можешь просто надеть его на мой палец, черт возьми?! — перебиваю возмущенно под бьющуюся в тисках головокружительную радость.
Этот невозможный мужчина сначала дразняще улыбается. А следом неожиданно опускается на колено, как в лучших традициях момента. Я, словно находясь в замедленной съемке, протягиваю ему руку, попутно отмечая, что любимый человек стоит на осколках и вокруг нас царит неприглядный хаос. Наверное, со мной по-другому и не могло быть. Я вступаю в новую жизнь, топча обломки старой. Никак иначе. Дотянувшись до дна, разгромив оковы и выплыв без них.
— Да, — только и получается прошелестеть едва слышно.
Обрамляю гладкие щеки — новый вид моего персонального удовольствия. А потом цельной волной оплетаю Мирона. Дышу как никогда пóлно. И умиротворенно. Или — уМИРотворенно.
После завтрака, который кажется мне лучшим в жизни, мы заказываем клининг и едем к Ольховскому в уже достроенный дом.
— Это первый дом, который я полностью обставил по своему вкусу, участвуя во всех стадиях от строительства до дизайна. Но, если что-то захочешь изменить, я не буду против.
Смеюсь, отрицательно качая головой. Я не захочу. С некоторых пор вкусу Мира я доверяю намного больше, чем своему.
Лишь вношу один незначительный штрих — дарю Ольховскому тот самый кинжал, выполненный на заказ. С индивидуальным рисунком — изображением Анубиса. Мирону очень нравится. Он тут же находит подарку почетное видное место на центральной полке в своем кабинете.
А после… мы становимся недоступны внешнему миру.
И я в этом сладком заточении раз за разом замираю в рандомный момент, смакуя несравненное ощущение — когда ты свободна, любишь и любима.
* * *
Приглашенная троица сидит за столиком в ожидании меня, организовавшей сабантуй. Я неспешно приближаюсь к ним, позволяя глазам любимого человека скользить по мне в восхищении.
То самое красное платье, надетое мною единожды и так впечатлившее моего бывшего соседа, сейчас идеально сидит по фигуре. Я больше не стесняюсь своих изгибов и не стремлюсь спрятаться под пиджаком, как тогда. Я гордо несу это прекрасное тело, каждый миллиметр которого трепетно зацелован невероятным мужчиной. Чьи губы в данную секунду расплываются в чувственной улыбке.
Наклоняюсь и приникаю к ним в приветственном поцелуе. И только после этого оборачиваюсь к Раде и Александру, тепло здороваясь.
— Назначаю тебе рандеву, Ольховский, — вот с этих слов началось наше сегодняшнее утро в залитой солнцем кровати. — Первый совместный выход в свет, а? — Предложение сделала ты, на свидание приглашаешь ты… я перестаю чувствовать себя мужиком в этом доме, — проворчал он, сгребая меня в уютные тиски. — Ну что за женщина. — Ненормальная, да?.. — Ну, тут своя фишка. Если бы ты была нормальной, я бы вряд ли тебя полюбил. Это слишком скучно. — Вот уж спасибо! — не сдержала возмущения, но эффект был сглажен поцелуем, после которого жаловаться перехотелось. — Я позову Раду, а ты позови Александра. Расскажем им, что помирились и целую неделю бессовестно скрывали это от всех. Заодно и их попробуем образумить, опять в ссоре…
И вот теперь, глядя на эту неугомонную парочку, я неловко перебираю плечами, потому что оба упрямо не смотрят в сторону друг друга.
— Когда свадьба? — брюнетка подпирает кулаком подбородок и мечтательно разглядывает нас с Миром, здесь уже отпадает нужда что-либо рассказывать, ведь то самое кольцо задорно блестит на моем пальце, и цепкий женский взгляд не мог его не заметить.
Подошедший официант принимает заказ, отвлекая от разговора на несколько минут. После ухода парня я отвечаю:
— Мы хотим в конце октября, но над точной датой пока думаем.
— Ба! Через два месяца?! — по-моему, она воодушевляется больше меня. — Это сколько всего надо успеть…
— Свадьба будет скромной… — начинаю я и осекаюсь, когда Мир и Богодухов многозначительно переглядываются между собой. — Наверное…
Рада тоже понимает, что нифига она скромной не будет. И украдкой прячет улыбку.
Мы пускаемся в обсуждение деталей, в процессе на столе постепенно оказываются выбранные ранее блюда, на которые и прерываемся. И лишь утолив голод и слегка обуздав волнение, я решаюсь спросить:
— Так в качестве кого тебя приглашать на свадьбу — певицы или… подружки невесты?
Она замирает на секунду, но почти сразу порывисто хватает меня за руку, взбудораженно вскрикивая. И следом душит в объятиях, радостно раскачивая.
— Я никогда не была подружкой невесты! Это так… ответственно!
Слушаю её эмоциональную болтовню и исподтишка слежу за реакциями Александра. Вот же кремень, вообще никак не выказывает своего интереса к девушке. Невозмутимо общается с Миром на какие-то свои общие темы. Типа его ни капли не трогает, что тут сидит Рада.
Но неожиданно для всех ситуация резко меняется, когда та весело заявляет:
— Я так понимаю, дружком жениха выбрали этого товарища, — ведет бровью в сторону Богодухова, но прямо в лицо ему не смотрит. — Тогда крепкая семейная жизнь вам обеспечена, потому что подружка невесты гарантировано переспит с дружком в ту же ночь…
Ольховский закатывается в громком смехе, карикатурно аплодируя наглой выходке. Я же — таращусь на застывшего Богодухова и, черт возьми, готова поклясться, что… он крайне смущен! Боже, этот суровый взрослый мужик просто не знает, куда себя деть!
Ай да Рада, ай да молодец. Люблю её дерзость и смелость!
