Любовь в холодном климате - Нэнси Митфорд
– Я, пожалуй, повидаюсь с мамой, – сказала мне Полли, – а не то эта глупая распря будет длиться вечно. Кроме того, мне не терпится увидеть ее волосы и ноги. Но вот кого я действительно жажду увидеть, так это Седрика.
– Кажется, она в очень дружелюбном настроении, – заметила я, все еще глядя в окно, – смеется и болтает вовсю. Очень шикарная, в темно-синем платье и матросской шапочке. Малыш ведет себя чудесно. Я думала, он будет огорошен ее внешним видом, но он притворяется, что ничего не замечает, и все время смотрит на Седрика. Они прекрасно ладят.
Весьма дальновидно с его стороны, подумала я. Если он поладит с Седриком, то очень скоро наладит отношения и с леди Монтдор, а там, возможно, произойдет и небольшое видоизменение завещания лорда Монтдора.
– Я очень хочу увидеть матросскую шапочку, давайте скорее разрубим этот гордиев узел. Ладно, сестра, попросите ее подняться. Нет, подождите… дайте мне сначала гребень и зеркало, будьте добры. Продолжай комментировать, Фанни.
– Так, Седрик и Малыш очень увлеченно общаются. Я думаю, Малыш любуется костюмом Седрика, это что-то вроде грубого голубого твида, очень красивый, с алым кантом. Ну, так, как он любит.
– Я прямо вижу это, – сказала Полли, расчесывая волосы.
Мне не очень хотелось говорить, что леди Монтдор в это время заглядывала через стену церковного кладбища на могилу своей золовки. Малыш и Седрик оставили ее там и брели вместе к кованым железным воротам, ведущим в огород, смеясь, болтая и жестикулируя.
– Продолжай, – потребовала Полли, – не молчи, Фанни.
– Вот медсестра, она подплывает к твоей матери, которая буквально лучится… Они обе сияют… никогда не видела таких улыбок. Господи, как сестра наслаждается! Вот они идут. Твоя мать выглядит очень счастливой, а я чувствую себя очень сентиментальной, видно, как она по тебе скучала, да-да, в глубине души, все это время.
– Вздор, – фыркнула Полли, но вид у нее был довольный.
– Дорогая, я чувствую, что буду здесь лишней. Позволь мне улизнуть через гардеробную Малыша.
– О, ни в коем случае, Фанни. Ты меня огорчишь, если так поступишь… Я настаиваю на том, чтобы ты осталась… Не могу находиться с ней наедине, как бы она ни улыбалась.
Возможно, ей, как и мне, пришло в голову, что широкая улыбка леди Монтдор, вероятнее всего, померкнет при виде дочери в почти не изменившейся комнате леди Патриции, в той самой постели, где леди Патриция испустила последний вздох, и что ее отвращение к поступку Полли обретет новую остроту. Даже я находила эту ситуацию довольно неприглядной, пока к ней не привыкла. Но повышенная чувствительность никогда не входила в число слабостей леди Монтдор, и вдобавок великое пламя счастья, что разжег в ее сердце Седрик, уже давно выжгло все эмоции, которые не были напрямую с ним связаны. Он был теперь единственным в мире человеком, который имел для нее какое-то значение.
Так что широкая улыбка не погасла, леди Монтдор излучала решительное благодушие и поцеловала сначала Полли, а потом меня. Она обвела глазами комнату и сказала:
– Ты передвинула туалетный столик, так гораздо лучше, больше света. Прелестные цветы, дорогая, эти камелии – можно я сорву одну для петлицы Седрика? О, они от Пэддингтона, не так ли? Бедный Джеффри, боюсь у него небольшая мания величия, я ни разу не гостила у него после того, как он получил наследство. Его отец был совершенно другим, очаровательный человек, наш большой друг, его также очень любил король Эдуард. И, конечно, Лоэлия Пэддингтон была восхитительна – люди вставали на стулья, чтобы ими полюбоваться. Так, значит, бедный малютка умер. Полагаю, это и к лучшему: детей сейчас так дорого содержать…
Сестра, которая вернулась в комнату как раз в тот момент, когда прозвучала эта реплика, схватилась за сердце и чуть не упала в обморок. Это было нечто, о чем ей предстояло рассказать своим следующим пациентам. Никогда за все время работы не доводилось ей слышать таких слов от матери, обращенных к единственной дочери. Но Полли, взиравшая на мать с открытым ртом, вбиравшая в себя каждую деталь ее нового облика, осталась совершенно равнодушной к неучтивой реплике. Это было слишком типично для мировоззрения леди Монтдор, и поэтому тот, кто был воспитан ею, не находил в этих словах ничего странного или огорчительного. В любом случае, я сомневаюсь, что Полли сама придавала большое значение смерти ребенка. В какой-то степени она напоминала мне корову, чьего теленка забрали сразу после рождения и которая не осознает своей потери.
– Какая жалость, что ты не могла прийти на бал, Фанни, – продолжала леди Монтдор. – Хотя бы только на полчаса, чтобы взглянуть. Это было воистину прекрасно! Множество парижских друзей Седрика приехали на бал в самых поразительных нарядах, и должна сказать, хотя никогда не любила французов, что они показались мне по-настоящему культурными и ценящими то, что для них делают. Они все признали, что такого празднества не бывало со времен Робера де Монтескью[85], и я могу в это поверить – оно обошлось в четыре тысячи фунтов, знаете ли, одна вода для гондол чего стоила. Что ж, пусть эти иностранцы видят, что Англия еще не погибла – это превосходная пропаганда. Я надела все свои бриллианты и подарила Седрику вращающуюся бриллиантовую звезду, управляемую часовым механизмом, он прикрепил ее к плечу – весьма эффектно, должна сказать. Мы необычайно наслаждались каждой минутой, и жаль, что вы не видели тех писем, которые я получила по поводу бала, они поистине трогательны. У людей было так мало удовольствий в последние год-два, и оттого они, конечно, еще более благодарны. Когда мы придем в следующий раз, я принесу фотографии, и вы все поймете сами.
– Во что ты была одета, мама?
– Венеция, – уклончиво ответила леди Монтдор. – Вероника Чэддсли-Корбетт была очень хороша в костюме проститутки (в те дни они назывались как-то иначе), и Дэви тоже был там, Фанни, он тебе рассказывал? Он был Черной смертью. Все по-настоящему расстарались, знаете ли – ужасно жаль, что вы, девочки, не могли прийти.
Наступила пауза. Она оглядела комнату и вздохнула:
– Бедная Патриция… ну да не важно, все это уже в прошлом. Малыш рассказывал нам о своей книге, такая превосходная идея, «Три герцога», и Седрик тоже очень заинтересовался, потому что молодой Супп, с которым мы когда-то виделись в
