Прекрасный Грейвс - Л. Дж. Шэн
– Угу. – Ренн с шумом отпивает газировку.
– А что вы делаете с оладьями потом? – Я с любопытством переглядываюсь между ними.
Ренн вздохнул, его глаза потускнели.
– Оглянись вокруг, Эв. Мы в Сан-Франциско, как-никак. Всегда найдется человек, который будет рад угоститься горяченьким блюдом бесплатно.
Еду нам приносят быстро. Подают ее горячей и свежей, а к ней – кукурузный хлеб и желтое густое сливочное масло, которое так и тает на языке. И это масло переносит меня в прошлое. В те дни, когда мама размазывала его по кончику моего носа и корчила рожицы, отчего я смеялась.
Я с большим изумлением обнаруживаю, что сейчас воспоминания меня скорее радуют, чем ранят и причиняют боль.
Все мы втроем едим и непринужденно беседуем. Такое впечатление, что папа заволновался – чуть ли не испытывает благоговение, – увидев меня здесь, вживую. Теперь я понимаю, что, возможно, я просто принимала все его резкости и неотзывчивость за незаинтересованность к моей жизни, когда на самом деле он просто глубоко переживал мое отсутствие.
Я стараюсь казаться оптимистичной в их глазах, пусть это и выматывает. Наверное, так я пытаюсь доказать свою правоту. Доказать, что я достойна их любви, даже после всего того, что произошло.
Папа оплачивает еду, и затем мы все едем домой. Зайдя в дом, мы замечаем, что Локи уже освятил свой новый туалет свежей кучкой. Он даже не удосужился закопать ее. Она просто лежит там, на виду у всех, ожидая внимания.
– Значит, вот как ты решил со мной поступить, а, маленький бандит? – Ренн искоса поглядывает на моего кота, а затем поднимается по лестнице в свою комнату, перескакивая по две ступеньки зараз.
– Эй, Эвер, если хочешь, чтобы я следил за лотком, скажу тебе сразу – за уборку и стирку отвечаешь ты, причем и за мою тоже.
– Как будто твои тряпки пахнут лучше, чем какашки Локи! – кричу ему в ответ, держась за перила.
Папа интересуется, не хочу ли я выпить с ним по чашечке чая на террасе. Я соглашаюсь. Уже знаю, что будет дальше. Он собирается поделиться со мной тем великим секретом, который они от меня так долго скрывали. Я помогаю ему заварить чай, и мы оба берем его с собой на задний двор.
Для меня самым любимым местом в этом доме остается именно садик за домом. Везде высажены цветочные клумбы, грядки с овощами и фруктами, а также теплица, где мама раньше выращивала баклажаны, латук и всякое такое. Двор сам по себе невелик, немного тесноват, но в то же время очарователен и с него открывается вид на Тихий океан. Мое сердце забилось быстрее, когда я увидела, как великолепно выглядит сад. Я и не знала, что у папы есть способность к садовничеству.
Сидя в уютных креслицах на террасе, мы любуемся океаном, виднеющимся сквозь наш коричневый забор.
Папа глубоко вздохнул.
– Тебя не было здесь шесть лет. С тех пор многое изменилось. Да и ты сама изменилась как личность. Нас, в общем-то, это тоже не обошло стороной.
Я отпиваю немного чая с мятой. Пока что он не сообщает мне ничего такого, о чем бы я не знала, однако у меня есть предчувствие, что вскоре все изменится.
– Есть такое, – отвечаю я. – Душевные травмы и лишения меняют людей. Я не ожидала вернуться сюда и увидеть вас двоих в том же состоянии, в котором вас покинула.
– Ты в целом-то планируешь к нам вернуться? – интересуется он.
– Ну разумеется.
– Тогда почему ты ушла от нас? – спрашивает он вместо того, чтобы приступить к своим таинственным новостям.
– Почему? – я повторяю за ним непонимающе. Я настолько зациклилась на смерти Дома, а потом на всей этой неразберихе с Джо, что даже не пыталась задуматься о том, что моя семья захочет услышать от меня ответы на все вопросы. Я отмахнулась от них в тот день. Так что теперь они заслуживают объяснений.
Я откидываюсь на спинку кресла.
– Наверное, я думала, что не переживу чувство вины. Каждый раз, когда я смотрела на тебя и Ренна, вы выглядели разбитыми. Я понимала, что это я причинила вам душевные страдания. И… я хотела изменить жизнь к лучшему для каждого из вас. Каждый раз, когда вы смотрели на меня, я видела это в ваших глазах. Видела, что это я причина всех ваших бед. Мне было так стыдно, и я так презирала себя за то, что натворила. Я подумала, что окажу вам огромную услугу, исключив себя из ситуации.
– Стыдно, говоришь… – повторил он за мной. – Ты думала, что мы тебя в чем-то обвиняем?
– Не думала, а знала. – Я переминаюсь на кресле, спрятав ноги под попу. – На ваших лицах было все четко написано.
Он закрывает глаза, качая головой.
– Да. Нет. Возможно. Не знаю, в общем. Я был очень расстроен. Наверное, я смотрел на тебя по-другому не из-за того, что считал тебя виноватой, а лишь потому, что не знал, как дальше поступить с тобой и твоим братом, не знал, как можно тебя утешить. Тогда я не понимал, что ты это заметила. Даже я сам в себе не заметил перемен. Прости.
– Нет, это мне здесь следует извиняться, пап. И я делаю это прямо сейчас. Ты просто делал так, как велело тебе сердце. Ничего плохого не сделал. Виноватой так и остаюсь я. И все из-за какого-то глупого парня.
Папа делает глоток своего чая.
– Уверена, что он настолько глупый?
– Что он какой? – спросила я, смутившись.
– Глупый, как ты говоришь. Потому что, когда твоя мама рассказывала мне о нем, я помню, она уверяла, что ты была влюблена в него чуть ли не по уши. Что он был умным и творческим человеком, что он часто смешил тебя. По-моему, он не такой уж и глупый.
Я тяжело сглатываю.
– Нет, – наконец произношу я в ответ. – Он вовсе не был глупым. Скорее, неплохим. – Самым лучшим, если еще точнее. – Через какое-то время я снова повстречала его в Салеме. Это было не умышленно, конечно. Судьба так распорядилась.
Отец медленно кивает, удерживая на себе мой взгляд.
– Я полагаю, сейчас речь идет про Сефа.
– Как ты догадался?! – Я сейчас заплачу. От одной лишь мысли о семье Грейвсов мне уже хочется свернуться клубочком и рыдать. Я также крайне поражена тем, что он не назвал вместо него Дома. Именно Дом был тем,
