Сахар и золото - Эмма Скотт
– Отвали от меня, – повторила я.
Таггерти рассмеялась.
– О, наша Свинни повзрослела, не так ли? Уже целых четыре дня в тюрьме и стала крутой сучкой.
Васкез ухмыльнулась, Брукс поджала губы, посмотрела в сторону входа в душевую И проговорила:
– Пошли Таг, забей на нее.
– К черту все, – хмыкнула Таггерти. – Сука хочет поиграть. Так давай сыграем.
Она сделала ложный выпад в мою сторону, но я ожидала это. Взмахнув полотенцем, попала прямо в лицо Таггерти. Мыло врезалось в ее щеку, заставив голову дернуться. Отшатнувшись, Таггерти налетела на стену.
Адреналин стремительно разносился по венам, и я крепче сжала полотенце.
– Я ведь попросила тебя отвалить к черту, – прерывисто дыша, произнесла я.
Таггерти широко распахнула глаза и медленно дотронулась пальцами до своей щеки, где набухала гематома. Из скулы текла кровь. Я отзеркалила то, что Таггерти сделала со мной три дня назад.
Она пристально посмотрела на меня.
– Ты не сделаешь этого снова.
Обнаженная и дрожащая, я крепче сжала полотенце. Мышцы собрались, а тело напряглось.
– Можешь рискнуть, – проговорила я.
Таггерти смерила меня взглядом. Я не отвела глаз. Вскоре она рассмеялась и снова коснулась своей щеки.
– Это чертовски больно, Свинни.
– Меня зовут не Свинни.
– Полагаю, нет. Как тебя зовут? Дэниелс?
Я кивнула.
– Это чертовски больно, Дэниелс, – ухмыльнулась Таггерти.
– Ну и хорошо, – сказала я.
Глаза Брукс расширились, и она толкнула Васкез локтем. Обменявшись удивленными взглядами, они рассмеялись.
Появилась надзирательница.
– Почему задерживаетесь, дамы? Что с твоим лицом Таггерти?
– Ничего, мэм, – ответила та, не сводя с меня глаз. Легкая улыбка тронула ее губы. – Поскользнулась и ударилась о стену. Все в порядке. У нас все хорошо.
Надзирательница покосилась на обнаженную меня, так и державшую полотенце.
– Дэниелс?
– Да, у нас все в порядке, – медленно проговорила я, не разрывая зрительного контакта с Таггерти.
– Тогда идите в душ. За вами очередь.
Как только надзирательница ушла, Брукс и Васкез расхохотались. Мне показалось, что воздушный шар, до отказа наполненный напряжением, медленно выпустил воздух, а не лопнул.
– Дэниелс, ты сумасшедшая сука, – сообщила Брукс.
– Она хорошо тебя отлупила, Таг, – добавила Васкез.
– Черт, а она сильнее, чем кажется, – протянула Таггерти, пусть и с неохотой, но уважительно кивнув мне.
* * *
После душа я вернулась в камеру, оделась и направилась в библиотеку. Читать, затерявшись в сюжете книги, выглядело идеальным планом. На стойке записи в небольшой библиотеке лежали стопки буклетов и брошюр. Одна из них, предлагавшая программы в колледже, привлекла мое внимание. Можно было получить диплом учителя. Хотя кто возьмет на работу учителя с криминальным прошлым?
«Решу проблему, когда придет время», – решила я и взяла брошюру.
Час спустя, зажав под мышкой историю о графе Монте-Кристо, я направилась назад в камеру. Ко мне подошла надзирательница с планшетом в руках и сообщила:
– Посетитель.
При мысли о возвращении Николая внутри сжалось от счастья.
– Я расстроена, Дэниелс, – между тем заметила надзирательница, просматривая список посетителей. – Ты не упоминала, что замужем.
Сердце ухнуло вниз так быстро, что я едва не задохнулась.
Он приехал.
Глава 28
Николай
Я добрался до Майами-Бич за полтора дня. Правда, хотел быстрее, собирался гнать мотоцикл всю ночь, ведь каждую секунду промедления Фиона гнила в тюрьме. Казалось, минуты были вытатуированы на моем сердце. Однако, чтобы сосредоточиться, мне следовало спать. Я не знал, что делать, когда встречусь с Марго Петтигрю, но решил вести себя как можно жестче.
Майами-Бич кишел людьми. Я едва выдерживал издаваемый туристами шум, жару и постоянную бомбардировку чужими эмоциями. Из-за крови я дважды промокал нос салфеткой.
Устроившись в интернет-кафе, я поискал информацию о семействе Петтигрю. Выяснилось, что недавно избранный сенатор штата был весьма популярен. Его дочери Марго не так давно исполнился двадцать один. Согласно местным газетам, ее сбили в Саванне, где семья отдыхала на острове Тайби.
Марго Петтигрю находилась в частной больнице «Маунт Синай». У нее был раздроблен таз, а левая нога в нескольких местах сломана. Врачи задумывались об ампутации.
К горлу подкатила тошнота, и я прикрыл веки. Фиона никогда не проявляла безрассудства. И в произошедшем я видел свою вину, ведь именно я вырвал ее худшие воспоминания, выставив их на всеобщее обозрение.
Я медленно выдохнул. Эван утверждал, будто Марго – ключ к освобождению Фионы. Мне следовало ему доверять. Собственно, ничего больше мне не оставалось.
Около шести часов вечера я зарегистрировался в небольшом приморском мотеле, принял душ и, несмотря на жару в девяносто пять градусов по фаренгейту, оделся во все черное: джинсы, футболку, мотоциклетные ботинки и кожаную куртку.
Направляясь в «Маунт-Синай», я чувствовал, как буквально весь город прижимается к моей спине, нашептывая на ухо. В прохладном из-за кондиционеров помещении больницы это ощущение немного отступило, но боль, страдания и страх сотен пациентов и их семей сгустились вокруг меня словно туман.
Я постарался сконцентрироваться, но так, черт возьми, и не придумал, как поступить дальше. Купить цветы и притвориться посетителем? Спросить на ресепшне, где поправляется Марго Петтигрю? Только вот она была дочерью сенатора, и о ней ничего не скажут незнакомцу.
Постояв какое-то время в зоне ожидания, я так же, как и несколько недель назад, потянулся к провидению. Словно воззвал в темноту. Улавливая волны находящихся здесь жизней, я искал лишь одну. Душу, страдающую от боли в ногах, или ту, которую преследуют воспоминания об аварии.
Марго ответила на мой зов, но совсем не так, как я ожидал. Я ощутил зияющую пустоту и каким-то образом понял, что это она.
Я позволил провидению вести меня вверх по лестнице на пятый этаж. Крыло предназначалось для не стесненных в средствах пациентов. В пустом белом зале ожидания на столах стояли цветы, а на стенах висели картины. У сестринского поста стояла тележка с закусками для посетителей. Здесь царило спокойствие, но для Марго…
Твою мать, она воспринималась черной дырой, высасывающей весь свет и притягивающей меня к себе.
Я прикинул, что идти к медсестрам будет неправильно, поэтому целеустремленно двинулся по коридору навстречу зияющей пустоте. К двери, перед которой стоял одетый во все черное мужчина. Очевидно, это был телохранитель.
На бейджике значилось «Чарльз Мерфи».
«А вот и Чак. Спасибо тебе, Эван», – подумал я.
Изобразив на лице понимающую улыбку, я приблизился к нему.
– Эй, Чак, время пришло.
Парень нахмурился, стараясь вспомнить меня.
– Я работаю до полуночи, потом у Спенсера на кладбище. Где твой бейдж?
Я притворился шокированным.
– Тебе никто не звонил? Босс послал меня, чтобы
