Сила ненависти - Тери Нова
Сделав полный оборот внутри тесного пространства клетки, Оливия снова закрыла глаза, я не смог остановить себя, запрыгнув прямо на барную стойку и подойдя как можно ближе, чтобы оказаться лицом к лицу с ней. Со стояком это было практически кощунством, но я убедил себя в том, в чем до этой минуты сомневался – я имею право. Она моя, и никто в этом гребаном клубе не посмеет возразить. В знак подтверждения моих мыслей бриллиантовое кольцо блеснуло на безымянном пальце ее левой руки в момент, когда тонкие пальчики обвились вокруг прутьев. Собственнический рык вырвался из недр моего горла, и Оливия, должно быть, его услышала.
Она замерла, отпрянув назад и беззвучно выдохнула мое имя, ее руки остановились у основания шеи, словно ей внезапно стало душно. Краем глаза я заметил движение охранника, дежурившего возле бара, Керри что-то прокричала ему, когда он попытался подойти ко мне ближе, но мое пристальное внимание было сосредоточено на Ливи и ее испуганном лице, пока понимание просачивалось в ее хорошенькую головку, а ноги пятились к дальней стенке клетки. Бежать было некуда.
Глава 31
Ливи
…Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?
(Мф. 6:23)«Наши грехи всегда настигают нас», – говорил отец Филипп на воскресных службах, стоя перед прихожанами, с приоткрытыми ртами внемлющими его учениям. Он уверял, что за все в жизни нужно платить и кара непременно настигнет всякого нечестивого, как бы хорошо он ни прятался. Всякий раз я вздрагивала от такой перспективы, предпочитая вести праведный образ жизни просто на всякий случай.
Но вот теперь, когда мне пришлось заглянуть в черные опасные бездны глаз Ника, я уже не была так уверена, что грешить – это плохо. Как и в том, что расширенные зрачки, превратившие почти синие глаза в обсидиановые, были следствием наркотического дурмана. Это было что-то другое, и оно прорывалось из-под стоически спокойного фасада, выгрызая себе путь наружу с такой силой, что мне пришлось отступить на полшага, ударившись спиной о прутья клетки. Та же энергия пробуждала внутри меня желание противостоять, вернуться на целый шаг вперед и прильнуть к передним прутьям лишь для того, чтобы протянуть руку в дразнящем движении.
Угроза в его взгляде, перемешанная с похотью, разлила чистый адреналин по моему телу, делая пространство между ног таким горячим, что неимоверным усилием воли я удержала ноги на месте, чтобы не сжать бедра в попытке облегчить нарастающее напряжение. Возможно, он заметил проблеск моей уязвимости, так как его рот изогнулся в лукавой улыбке, и язык выполз наружу, чтобы лизнуть нижнюю губу медленным дразнящим движением. Затем он вынул покерную фишку из кармана и подбросил ее, поймав за секунду до того, как она вернулась в поле столкновения наших взглядов. Во рту пересохло. Воспоминания о ночи, в которую мы оказались доведенными до той грани безумия, что я не постеснялась опуститься на колени, лаская языком его возбужденную плоть, проплыли в голове, и воздух в помещении словно стал горячее, а кислород в нем закончился вовсе. Я испустила дрожащий вздох, стараясь отделаться от головокружительных картинок, и сделала то, что, как я знала, еще больше выведет его из себя. Но пока клетка была закрыта, я оставалась в безопасности, как и мое сердце. Так я себе говорила.
Медленно оттолкнувшись от прутьев, я вернулась на исходную позицию, держась за железные поручни по обе стороны от себя, как за подобие брони. Пока холодная сталь под моими пальцами оставалась твердой, я отказывалась прогибаться под натиском его взгляда. Вернув наглую улыбку, продолжила танец, не отрывая взгляда от объекта моего помешательства. Ник наклонил голову вбок, встречая мою дерзкую выходку с должной ему долей стойкости во взгляде, приподняв один уголок губ, а затем стирая ухмылку большим пальцем правой руки.
Чем медленнее и чувственнее я извивалась под софитами, тем старательней жар облизывал стенки моего сердца. Два года назад, случайно ворвавшись в это место, я лишь мечтала, чтобы он так смотрел на меня, теперь же не могла перестать сжимать металл, причиняя ладоням боль, чтобы она показала мне, насколько реально происходящее. И это только подбрасывало дров в костер нашей лживой ненависти, чтобы тот горел еще ярче, освещая настоящие чувства и желания.
Но этого было недостаточно.
Там, где вчерашняя Оливия смирилась с чем-то незначительным, сегодняшняя я хотела все без остатка. Хоть раз в жизни ощутить себя не просто желанной. Этого я хлебнула сполна во всех, даже самых гадких проявлениях. Нет, теперь, покинув эту клетку, я либо буду любимой им, либо навсегда вычеркну его из своей жизни и покончу с болезненной одержимостью.
Осмелев, опьяненная чересчур внимательным взглядом, который чаще касался моего лица, нежели тела, я повернула голову в сторону стены, у которой зевающий техник ожидал заветного сигнала. По моей безмолвной указке клетка стала опускаться вниз и, скрежеща, приземлилась на пол. Ник уже стоял по другую сторону, сжимая кулаки до побелевших костяшек. За его спиной Керри вопросительно взглянула на меня, и я покачала головой, подавая знак, что все в порядке и помощь не требуется.
Подошла к дверце, зная, что та не запиралась вовсе, и подняла глаза, чтобы удостовериться в правильности своих действий. Темная энергия окутала меня целиком и практически поглотила, но Ник все же отодвинулся в сторону, не переставая сверлить меня взглядом, хотя и позволяя выйти. Стоило мне оказаться снаружи, как теплое дыхание коснулось уха, вплетая в сознание одно единственное слово:
– Беги!
Еще никогда пол подо мной не становился таким вязким, но я совладала с собой, рванув в толпу, даже не понимая, куда и от чего я убегаю. На подкорке сознания крутилась мысль о том, что я хотела бы быть пойманной, но все равно не сбавила темп, когда резко сменила направление и обогнула колонну зала, прячась за ней, чтобы, выпав из поля зрения хищника, снова броситься бежать, на этот раз к любой двери, за которой могла бы укрыться. Выбор необдуманно пал на женский туалет, куда мужчинам в теории вход был воспрещен под угрозой быть погребенными под ворохом сплетен или задохнуться от свежего запаха пота и только что разбрызганных духов.
Как только дверь кабинки за мной закрылась, другая, более увесистая, грохнула о стену где-то снаружи, и уверенный ровный тон прогрохотал:
– Все вон!
Его не
