Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes
Наверное, у нас есть все шансы в будущем стать лучшими друзьями, если жизнь не подкинет никаких фортелей. Ведь с Радой я по-настоящему испытываю теплоту и правильность дружеских отношений. И ей со мной тоже комфортно, я знаю. Она делится переживаниями по поводу Богодухова, боится, что влюбляется сильнее, а характеры у обоих — ни разу не сахар. Они бодаются, в то же время не в состоянии уже жить друг без друга. Взрывоопасная страсть, но на её основе разве построишь нечто полноценное? Ни у кого из нас не находится ответа на данный вопрос. А эта парочка продолжает искрить, выезжая на голых чувствах. Когда же я рассказываю ей о Мироне… чернота, затянувшая внутренности плотным пологом, отступает. И мне становится всё легче и легче. Я воспринимаю свою любовь именно светлой, прекрасной и особенной частью себя. Даром, благословением и наградой. Всегда есть что вспомнить, вставить по теме, обсудить.
Я учусь жить с толикой грусти и перманентной печали. Следую совету — постепенно разбираюсь в себе, упорядочивая хаос в голове.
И в одно прекрасное утро — жаркое августовское — после привычных бытовых мелочей типа душа, влажной уборки и легкого завтрака, я спокойно вызываю такси, хотя совершенно не планировала этого. Будто что-то во мне живет отдельной жизнью и сегодня именно оно выступает вперед. Как само собой разумеющееся отмечая конечной точкой локацию загородом. Ферму Ольховского.
47. Самый смелый поступок в жизни
И по себе счастливой рядом с ним. Скучала.
Выходя из подъезда, практически налетаю на соседскую парочку. Ту, что купила квартиру Мира. Молодые женатики очень милые и воспитанные. Поэтому никак и ничем не могу объяснить свое раздражение по отношению к ним. Быть может, мозг воспринимает их врагами, потому что они заняли территорию Мирона. Логики в этом нет, а эмоции всё равно неприятные. Надеюсь, со временем пройдет.
Сажусь в такси катастрофически спокойной.
Умом понимаю, что это не есть норма: ощущение, что проглотила сильнейшие транквилизаторы, а на самом деле ни к каким лекарствам не притрагивалась. Откуда во мне неестественный штиль?..
Не помню путь до фермы. Помню только это обволакивающее чувство умиротворенности и правильности происходящего. Одна лишь твердая мысль: я скажу, что люблю его. Мне надо. Без отсылок на последствия. Просто надо сказать. Жизненно необходимо.
Спустя полтора часа, что в моем сознании отпечатываются полутора минутами, машина тормозит у поста охраны, и дальше нас не пускают без надлежащего пропуска. Серьезный хамоватый мужчина в форме спрашивает, как меня представить, и хватается за трубку стационарного телефона. Но мне такое развитие событий не подходит.
— Я по личному вопросу, можете не сообщать, это сюрприз.
Он так красноречиво вздергивает бровь в пренебрежительном жесте, что я вынужденно протягиваю ему смартфон, показывая фото с Миром. Оно вполне приличное, но то, как Ольховский меня там обнимает, говорит о многом.
На секунду кажется, что охранник смущается. Я ободряюще улыбаюсь, всё ещё сомневаясь, что буду пропущена без препятствий. Держусь на удивление самоуверенно. Он же — мешкает, раздумывая, и переводит взгляд с меня на трубку в своей руке... но потом открывает дверь.
Выдыхаю и слушаю указания: — Пройдите до конца дорожки к дому и спросите Мирона Витальевича там. — Большое спасибо.
Домработница, в отличие от охранника, весьма приветливо сообщает, что хозяин где-то на территории. Тоже предлагает позвонить, но я останавливаю ее и заверяю, что разберусь.
Легко сказать.
Это не ферма, а целый городок.
Начинается он с огромного гаража, в открытых створах которого я насчитываю более двадцати фургонов с фирменными логотипами. Дальше миную склад, мясной цех и бойню, откуда доносится дребезжание станков, заставляющее непроизвольно холодеть.
С каждым пройденным шагом я вжимаю голову в плечи, теряясь в огромном пространстве. Люди, которые попадаются на пути, сплошь заняты работой, и я стесняюсь их беспокоить.
Воскрешаю обрывки прочтенной информации о мясокомбинате «Ольховский», сам Мир не особо болтал о делах и своем детище. Знаю, что здесь разводят привезенных чистокровных коров Ангус, Джерси, Флекви, ценность которых составляет племенная генетика. Но продукция достигает высокого качества не только за счет этого, а благодаря ещё и соблюденным технологиям обработки и приготовления в целом.
Я уже минут двадцать гуляю по громадному участку и ненароком отмечаю чистоту и опрятность местности. А также определенный дресс-код рабочих, они выходят из помещений в спецодежде, что не может не радовать.
Теперь я понимаю, почему Мирон предпочитает изделия только собственного производства. Вопросы и сомнения отпадают.
Меня всё вокруг покоряет. А эта масштабность — не на шутку впечатляет.
Я почему-то только сейчас, в эту самую секунду осознаю, насколько состоятелен Мир...
И пугаюсь данной мысли.
Он был прав, мы замкнулись в оболочке моей квартиры, игнорируя социальную жизнь за ее пределами. И я никогда не задумывалась, что мужчина рядом со мной — заботливый, щедрый, внимательный, уютный и домашний мужчина — богат как Крез. Это ведь лишь часть его дохода, Ольховский ещё и инвестор.
Сбиваюсь с шага, переваривая внезапное озарение.
Медленнее обычного бреду дальше, оставляя позади молочный цех, и приближаюсь к пастбищам. С левой стороны их венчает лес. Я бы оценила живописность, если бы не была загружена одолевшими инсайтами и... потихоньку ослабевающей уверенностью в своем решении приехать.
Метров триста прохожу с сосущим чувством возрастающего страха.
А потом резко останавливаюсь.
Чуть далее группа мужчин занимается починкой загона. И Мирон — в числе активистов, кто-то ему помогает, поддерживая бруски, кто-то возится рядом.
Меня не замечают.
Стою и заново пропускаю через себя муки прошедших месяцев. Я не видела Мира с апреля. Вообще. Даже мельком. И сейчас, задыхаясь от выброса эмоций, схожу с ума, не понимая, как могла выживать в этой агонии изо дня в день? Как?
Неотвязная боль поджигает сердечную мышцу, зацепив пламенем и ребра.
Наверное, не дышу. Воюю с самообладанием.
Это не мой Мир. Другой. Скорее, теперь он самый что ни на есть настоящий: бритое у него лицо, а голову украшает густая шевелюра, в прядках которой будто играют в прятки озорные лучи солнца. Темно-русые волосы с отсветами, как была раньше щетина, но на тон темнее неё.
Я, конечно, натыкалась на его фотографии в сети, знала, как выглядел до спора с друзьями, но в
