Градус любви - Кэнди Стайнер
– Ты уходишь?
– Хочу вздремнуть, как и положено старушке, – оглянувшись, сказала она. – А ты посиди здесь и подумай. Всерьез подумай, забыв, что тебе говорили мама, сестра, Ноа, Энни или я. Я лишь хочу, чтобы ты посидела на этой скамейке и задала себе самые сложные вопросы.
– Знаю я эти вопросы, – вздохнув, сказала я. – У меня, скорее, проблемы с поиском ответов.
Она понимающе улыбнулась.
– Ну, тогда сиди тут, пока не найдешь их.
– А если не выйдет?
– Значит, мало сидела, – бросила Бетти через плечо.
А потом зашла за старый дуб и была такова.
* * *
Тем же вечером я постучала в дверь отцовского кабинета и вошла.
Сидя за столом, он посмотрел на меня и сдвинул очки для чтения на нос, продолжая печатать на клавиатуре.
– Привет, солнышко.
Я сглотнула и дрожащими руками закрыла дверь. Энтони с мамой пили на веранде сладкий чай, который она любила заваривать после ужина, но мне все равно хотелось установить между нами еще одну преграду.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я.
– Хорошо, – ответил папа, но снова уперся взглядом в экран, что-то быстро печатая. – Я освобожусь примерно через час, просто нужно тут закончить.
Я пропустила его просьбу мимо ушей и села на стоящий перед ним стул, положив руки на колени.
Папа взглянул на меня, и я увидела, как на его лице отразилось беспокойство, когда он заметил мое состояние – действительно заметил.
Наверное, я выглядела такой же уставшей, какой себя чувствовала. Я знала. Знала, что у меня мешки под глазами, а красные пятна на коже выдавали, что я, приехав из дома престарелых, проплакала весь вечер. За ужином почти ничего не съела, но мама отмазала меня, сказав, что я волнуюсь, влезу ли в свадебное платье.
Она всегда пыталась устранить последствия.
Но сейчас, сидя перед отцом, я больше не хотела скрывать свои чувства. Не хотела притворяться, что все хорошо.
Папа сглотнул, убрал руки с клавиатуры и, откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы в замок.
– Или можем поговорить сейчас.
Я прерывисто вдохнула, чувствуя, как этот вдох обжигает и вместе с тем приносит долгожданное облегчение. Посмотрела на свои руки, на маникюр, на помолвочное кольцо.
– Я знаю о твоей сделке с Энтони и его отцом.
Я не могла взглянуть на отца.
Не могла оторвать взгляд от ногтей и смотреть, как человек, которым я всегда восхищалась, становится бледным от осознания, что его малышка знала о долге и о том, как он планировал его возместить.
Я не сводила глаз с коленей, потому что только так могла найти в себе силы на разговор.
– Знай: я понимаю, почему ты так поступил. Понимаю, что иногда приходится идти на жертвы, чтобы сохранить семью. Этому меня научил ты и мама. – На глаза навернулись слезы, и следующее я произнесла уже не с такой решимостью. – Но еще хочу, чтобы ты знал: мне ни разу в жизни не было так плохо. Я никогда не думала, что отец сможет продать меня тому, кто предложит самую высокую цену.
– Солнышко…
– Нет, – покачав головой, сказала я, и на колени упали первые слезы. – Я не закончила.
Он замолчал.
Я шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони, чувствуя, что сердце стучит еще сильнее.
– Энтони меня не любит. Теперь я знаю, а еще знаю, что это не имеет значения. Мы оба с тобой прекрасно понимаем, что в глубине сердца я – самоотверженный человек. Совсем как ты. И мама. Мы жертвуем собой ради других и считаем, что семья превыше всего.
Сердце заныло, и я закрыла глаза, плача и представляя перед собой лишь лицо Ноа.
– Я сделаю это ради тебя, – прошептала я, умирая от этого признания. – Ради нашей семьи. Потому что не вынесу, если своими действиями наврежу тебе, маме или Мэри Энн. – Я всхлипнула и наконец нашла в себе силы посмотреть на отца.
Но, увидев на его щеках слезы и его красные глаза, снова сорвалась.
– Но ты должен сделать для меня кое-что взамен. – Я захлебнулась слезами. – Тебе нужна помощь, пап. Так дальше нельзя – не такой ценой. Ты должен обратиться в Общество анонимных игроков. Должен завязать с казино, карточными играми и ставками на скачках. Возможно, однажды это было весело и забавно, позволяло скоротать время, обговаривать делишки со старыми приятелями, но теперь это повлияло не только на твою жизнь и мою, но и на жизнь всей нашей семьи.
Папа поджал губы, смотря на меня, и по его щекам стекли две слезы. Он долго молчал, и воздух в кабинете стал спертым и удушливым.
– Прости, – наконец прошептал он. – Я знаю… знаю, что болен. Понимаю, что у меня проблема. Я… я никогда не думал, что дойдет до такого, не думал…
Он замолчал и поморщился, всхлипнув. За всю жизнь ни разу не видела, чтобы отец плакал.
Ни разу.
Но сегодня вечером он сломался. Папа потянулся за салфеткой и вытер слезы, нос, а потом устремил несчастный взгляд куда-то в пространство.
Теперь он не мог смотреть мне в глаза.
– Не знаю, как я до этого дошел, – сказал он. – Раньше я держал себя под контролем. Я приходил в казино с суммой, которую можно было проиграть, а если проигрывал, сразу уходил. Но когда оказался в клубе Пэта… не знаю. Все изменилось.
Пэтом отец задушевно называл Патрика Скутера.
Мужчину, которому он теперь должен столько денег, что не мог сам расплатиться по счетам.
– Когда у меня заканчивались деньги, я просто ходил по клубу, пил, курил сигары с членами городского совета. Но Патрик заманил меня, сказал участвовать в следующей партии, обещал одолжить денег. Сначала все было безобидно, и я легко с ним расплатился. Но в процессе… – Папа покачал головой. – Не знаю. Меня втянули в то, чего я не понимал. Такого масштаба я даже не представлял. А когда стал чаще проигрывать, то снова просил – сначала понемногу, но потом запросы становились все больше. Я просто думал: еще одна партия, и я отыграюсь. – По его лицу пробежала тень, словно он пытался вспомнить, когда именно все это произошло.
Словно мог вернуться в прошлое и все изменить.
Он сидел с открытым ртом, а потом продолжил:
– Не успел я опомниться, как оказался по уши в долгах, по которым даже не мог расплатиться.
Я сглотнула, изо всех сил стараясь отыскать в глубине души сочувствие к отцу, к человеку, который меня вырастил.
Но не вышло.
– Твоя мама даже не подозревала, пока не стало
