Распутник - Л. Дж. Шэн
– Мне нравятся прозрения.
Это тебе понравится особенно.
– Дэвон… – замялась она.
Я толкнул стеклянную дверь в кабинет. Джоан уже ждала меня с распечатанным расписанием на день и кружкой свежего кофе. Я выхватил все у нее из рук.
– Да, Лу?
– Ты уже давно не называл меня Лу. Несколько десятилетий.
Снова пауза.
– Мне… мне надеть мое лучшее шелковое белье?
Я практически слышал, как Луиза покусывает нижнюю губу.
Сделал глоток кофе и мрачно улыбнулся:
– Лучше вообще ничего не надевай под платье, дорогая.
В тот день мама звонила мне несколько раз, ненавязчиво пытаясь разузнать о ситуации с Луизой, но не говоря о ней напрямую.
Спросила о Эммабелль и о том, живем ли мы еще вместе. Когда я ответил, что живем, ее радость заметно поугасла.
– Если мы с Луизой построим совместное будущее, ребенок и Эммабелль останутся большой частью моей жизни, – резко заявил я.
– Но тогда ты не вернешься в Англию, – ответила мама. – Она навсегда привяжет тебя к Бостону.
– Я люблю Бостон. – И это правда. – Теперь это мой дом.
Замок Уайтхолл-корт всегда был для меня всего лишь стенами, полными плохих воспоминаний.
В обеденный перерыв я сходил в Tiffany & Co и выбрал обручальное кольцо с бриллиантом огранки «кушон» в полтора карата.
Вернувшись в офис, велел Джоан купить большой букет цветов, не жалея на него никаких денег.
– Вы наконец-то начнете ухаживать за этой девочкой Пенроуз, милорд, сэр? – не сдержавшись, выпалила Джоан из-за монитора, жуя стебель сельдерея, что знаменовало ее пятую в этом месяце попытку поучаствовать в Weight Watchers[24]. – Давно пора. Должна же у ребенка быть стабильная семья. Мать и отец. Вот как было принято, когда я росла, Ваше Высочество.
Джоан упорно обращалась ко мне как к королевской особе, хотя понятия не имела, как меня называть. А еще подумала, что цветы предназначались для Эммабелль. Да и с чего ей думать иначе? Она записывала Мечту на еженедельный прием у гинеколога и отправляла меня за Белль на такси.
– Не за Пенроуз, – коротко ответил я, влетая в свой кабинет.
Джоан вскочила и помчалась за мной, семеня короткими ногами с такой скоростью, какую я не наблюдал за ней с тех пор, как она взяла отгул на полдня, когда у ее дочери начались схватки.
– Что значит – не за Пенроуз? – требовательно спросила она.
Я устроился за столом и включил ноутбук.
– Тебя это не касается, но я ухаживаю за другой женщиной.
– Ухаживаешь за другой… Дэвон, неужели в Англии так принято? Здесь двоеженство запрещено законом.
Дэвон? А как же Его Королевское Высочество, лорд, сэр?
– Мы с Белль не женаты, – отмахнулся я.
– Только потому что ты не предложил! – взревела Джоан.
– Она не заинтересована.
Мне было легче признаться в этом шестидесятилетней матери пятерых детей и бабушке семерых внуков, считавшей Ferrero Rocher верхом изысканности, чем сделать это в присутствии моих друзей и их жен.
– Так заинтересуй.
Я ответил мрачным смешком:
– Поверь, я пытался. – Во всяком случае, по-своему.
– Будь она не заинтересована, то не позволила бы тебе сделать ей ребенка, милый. Конечно, она заинтересована. Тебе лишь нужно ее немного подтолкнуть. Если пойдешь на свидание с другой, то уничтожишь все шансы с этой девушкой, даже если твои отношения распадутся. А они точно распадутся.
– Луиза – настоящее сокровище. Милая, ухоженная, очень стильная.
– Такие качества хороши для дивана, милорд. Не для женщины.
– Для жены тоже.
Я намеренно упрямился. По какой-то причине я очень хотел огрести за то, что собирался сделать, и знал, что Джоан выскажет мне все без прикрас.
Бог свидетель, я заслуживал, чтобы на меня наорали.
Ее щеки залили два красных пятна, и Джоан запрокинула голову, будто я ее ударил.
– Погоди минутку. – Джо выставила руку. – Ты сказал… жена?
– Да.
– Но… ты любишь Эммабелль.
– Господи, вот же вы, американцы, любите бросаться этим словом. – Я достал сигаретку из жестяной коробочки и сунул ее в рот. – Максимум, чего я от нее хочу, это близких отношений. Но она для меня недоступна. Мне нужно жить дальше.
– Если женитесь на другой, Ваше Высочество, боюсь, мне придется уволиться.
– На каком основании?
– Ну… на таком, что ты редкостный гаденыш.
Услышав, как Джоан выражается, говоря обо мне (да и вообще о ком бы то ни было во всем мире), я окончательно уверился в том, что я в самом деле отъявленное чмо.
Я не сдержал смешок:
– Подготовь цветы и возвращайся к работе, Джоан. А если хочешь уволиться, то оставь заявление у меня на столе.
Она развернулась и зашагала прочь, что-то бормоча себе под нос.
Оставшуюся часть дня Джоан не пыталась увлечь меня непринужденной болтовней, когда я выходил из кабинета, не слала мне новые фотографии своих внуков, и не давала угощения, которые прихватила из дома специально для меня, – обычно в виде полезного печенья из гранолы и арахисового масла.
Когда в шесть вечера я вышел из кабинета, на ее столе ждали букет из роз, пионов и ранункулюсов и записка.
Мистер Уайтхолл,
Вы вот-вот потеряете все понапрасну. Поздравляю!
P. S. Считайте это моим официальным заявлением об уходе.
Дж.
Выбросив записку в мусорное ведро, я взял букет и пошел вниз.
Лежащий в переднем кармане телефон зазвенел от входящего звонка. Мама.
В Англии сейчас ужасно поздно. Или чрезвычайно рано, это как посмотреть.
Я машинально поднял трубку, хотя знал, что не стоит этого делать.
– Что опять? – прорычал я.
– Дэвви! – радостно воскликнула она. – Прости. Я не отниму у тебя много времени. Я бы очень хотела устроить для тебя вечеринку в честь помолвки. Весна – прекрасная пора для празднования. Ты мог бы взять выходной и прилететь вместе с Лу?
Мне не понравилось, что Урсула предположила, что мы с Луизой уже помолвлены, будто это само собой разумелось.
К тому же мысль о том, чтобы оказаться в замкнутом пространстве с братьями Бутчарт и несколькими десятками заносчивых аристократов, вызывала у меня желание искать убежища на другой планете.
– У меня сейчас очень много работы.
– Но женятся ведь раз в жизни, – возразила она.
– В двадцать первом веке – не факт.
– Надеюсь, дело не в этой ужасной женщине. Если она попадет в беду, это ее проблемы, а не твои.
У этой ужасной женщины было имя, и, честно говоря, моя мать не заслужила право произносить его вслух. Но
