Маленькое лыжное шале в Швейцарии - Джули Кэплин
– Звучит жестко.
Она почувствовала, как он пожал плечами.
– Другие погибли, я выжил. И я все еще здесь. – Он невесело рассмеялся. – Извини, в больнице я слегка расклеился. У меня была лейкемия. Два года лечения. Слишком много воспоминаний. Ненавижу эти чертовы заведения. Я попал в больницу впервые за… долгое время. Меня накрыло множеством эмоций, с которыми, как я думал, я справился.
– Мне очень жаль.
– Не стоит жалеть. Это сделало меня тем, кто я есть сейчас – хотя я ненавижу, когда кто-то еще говорит мне это, как будто они пытаются найти позитив или сделать добродетелью то, что у меня был рак крови. В этом нет ничего позитивного. Это дерьмо. Или, скорее, было дерьмо, а теперь я перешел на другую сторону. Но эти два года были худшими в моей жизни – не столько для меня, сколько для моих родителей, сестры, двоюродных братьев, бабушки и дедушки, друзей. Я видел, как они страдают. Чертово дерьмо. Никогда больше не хочу заставлять кого-либо проходить через такое. Это можно вынести самому. Ты знаешь, что если будешь продолжать лечение, то на каком-то этапе организм может немного расслабиться. Ты в выигрыше, но это ужасно – наблюдать, как через это проходят другие. Моя мама всегда старалась не плакать. Отец пытался не показывать ей, что он плачет. Сестра плакала и чувствовала себя виноватой за то, что плакала. Горе, страх – они всех портят. Я бы сделал все, что угодно, чтобы они так не страдали.
Она положила руку ему на грудь, желая утешить, и тихо заплакала от неприкрытой боли в его голосе.
– Должно быть, это было тяжело для вас всех. Я понятия не имела. Теперь с тобой все в порядке?
– Если бы это было не так, меня бы здесь с тобой не было. Обычно я об этом не рассказываю. Это только из-за сегодняшнего дня…
– Тогда спасибо тебе за то, что поехал со мной. Для меня это было важно. – Она поцеловала его в шею, понимая, что он действительно не хочет больше говорить об этом, и прижалась губами к трепещущему пульсу.
Он кивнул и притянул ее ближе, и она слегка вздрогнула, когда по ее ногам побежали мурашки.
– Ты замерзла. Полезай под одеяло.
– Только если ты тоже это сделаешь.
Он повернулся на бок, и его глаза скользнули по ее лицу. Она посмотрела на него в ответ. Ничего не сказав, он встал с кровати, снял брюки и снова скользнул под одеяло. Она присоединилась к нему под тяжелым пуховым одеялом, чувствуя, как оно оседает, окутывая их обоих как единое целое. Ее голые ноги коснулись мягких шелковистых волос на его ногах, и каждое нервное окончание напряглось. Она обвила рукой его талию, тронула пальцами теплую кожу под футболкой.
Он повернулся и поцеловал ее в лоб.
– Засыпай.
– Я не уверена, что смогу заснуть. У меня мысли скачут. Что я приготовлю на ужин? Когда Амелия вернется домой? Что будет, если снегопад продолжится?
Он издал смешок.
– Считай овец.
– Они заблудятся в снегу.
– С Амелией все будет в порядке. Приготовление пищи – наименьшая из твоих забот. Если снег будет идти и дальше, люди останутся внутри и будут развлекаться сами.
– Я люблю мужчину, у которого есть ответы на все вопросы.
– А я люблю женщину, которая бросается к моим ногам, делится шоколадом и всегда готова к следующему приключению. Все будет хорошо.
– Я тебе почти верю.
– Веришь, что я тебя люблю?
Это было совсем не то, что она имела в виду, но он спросил…
– А ты любишь?
Его глаза встретились с ее, и она увидела, как в них сверкнул ответ, прежде чем он произнес тихое, проникновенное:
– Да.
В ее сердце взорвались шипучие таблетки счастья. Она закинула ногу на его ногу и устроилась у него на груди, взяв его лицо в ладони.
– Я не должна была в тебя влюбляться. Ты мне не подходишь.
– Я не думаю, что провидение оставляет нам какой-либо выбор, верно? Я тоже не планировал влюбляться. Это просто случилось, и теперь я не могу представить, что этого могло не произойти. – Она прерывисто вздохнула. – Я знаю, что ты чувствуешь. – Он крепко прижал ее к себе. – Спи. Денек выдался нелегким.
* * *
Они проснулись в покрытом снегом мире тишины. Все снаружи было мягким, изогнутым и размытым из-за кружащихся хлопьев, которые продолжали лететь за окном. Мина лежала, глядя в окно, наблюдая, как танцующий снег кружится в нисходящих потоках, словно крошечные перышки на ветру, и думала о том, что ей нужно сделать сегодня. Затем она позволила себе повернуться и посмотреть на Люка, который, как она обнаружила, проснулся и тоже смотрел на нее.
– Доброе утро, – сказал он, протягивая руку и убирая волосы с ее лица. Мина подняла руку, чтобы коснуться тонкого светлого пушка, который, она знала, там найдет. Она всегда просыпалась изрядно растрепанной. – Ты очень громко думаешь.
– Правда? – спросила она с озадаченной улыбкой.
– Мм. Я слышу, как жужжат шестеренки, а ты, когда думаешь, часто двигаешь руками.
Она засмеялась и засунула руки под одеяло.
– Это меня выдает, да?
– В том числе и это. А еще у тебя появляется действительно симпатичная маленькая морщинка вот здесь. – Он коснулся ее брови.
– Приятная беседа наедине, мистер, – поддразнила она.
– Я поздно повзрослел. – Легкая морщинка омрачила его лицо. – Многое упустил в позднем подростковом возрасте.
– Что ж, могу сказать, что определенно есть несколько разделов, в которых вы неплохо освоились. Хотя, возможно, мне стоит еще раз проверить, как обстоят дела с поцелуями.
Она наклонилась и прижалась губами к его губам, чтобы не проявлять сочувствие. Зная Люка, она понимала, что он бы этому не обрадовался, но быть настолько больным в девятнадцать-двадцать лет, должно быть, было адом, особенно если бо́льшую часть этого времени он провел в больнице. В девятнадцать лет она училась в университете в Лидсе и переживала лучшие времена в своей жизни. Именно тогда она по-настоящему осознала, кто она такая и что такое жизнь. Как бы сильно она ни любила Мириам и Дерека, они вели уединенную и довольно ограниченную жизнь. Большой город открыл перед Миной так много дверей. Новые друзья, новые идеи, новые места. Она стала намного более искушенной в жизни.
Рука Люка скользнула вокруг ее талии, пальцы успокаивающе прошлись по коже, он притянул ее
