Через год в это же время - Софи Касенс
– Пятьдесят тысяч фунтов! – сообщила Конни.
Ох, чего бы только не сделала Конни на пятьдесят тысяч! Она могла бы вернуть родителям Билла деньги, которые те дали им взаймы. Они могли бы снять жилье побольше. Она даже могла бы купить ребенку новую одежду – одежду, которую не носили бы до него трое старших двоюродных и родной брат. Но конечно, надеяться она не могла. Были и тысячи других женщин по всему Лондону, которые, наверное, думали точно так же.
– Спонсором приза стал какой-то детский торговый бренд, – сообщила акушерка.
– Она определенно намерена закончить до полуночи, – засмеялась Конни, но смех перешел в одышку, когда в животе родилась новая волна боли.
– Ладно, ложитесь в постель, миссис Хэмилтон, – сказала Таре акушерка. – Мне нужно посмотреть, как далеко вы продвинулись. – Она задернула занавески вокруг кровати и надела резиновые перчатки, а несколько минут спустя отошла от кровати и покачала головой. – Нет, при таком положении дел ваш ребенок этой ночью не появится на свет, вы раскрылись всего на шесть сантиметров. Нужно двигаться, ходить туда-сюда.
– Как раз это я ей и говорю! – крикнула Конни.
– Но сколько еще? – простонала Тара. – Я так устала, мне просто необходимо поспать!
В коридоре зазвенел тревожный звонок. Акушерка быстро сняла перчатки и помыла руки над раковиной.
– Я скоро вернусь, проверю вас, миссис Купер.
Акушерка вылетела из палаты с такой же скоростью, с какой ворвалась в нее, и двойные двери шумно качнулись. Из-за пластиковой занавески до Конни донеслись тихие, похожие на детские рыдания. Она сползла с кровати и отдернула занавеску, чтобы снова видеть Тару.
– Нет-нет. Не время для слез. Мы должны трудиться, – сказала она.
– Я больше просто не могу, я уже два дня не спала…
– А где ваш муж?
– Отправила его домой. Он тоже не спал, и я подумала, что хотя бы одному из нас следует отдохнуть.
Боль снова накатилась на Тару, и она инстинктивно свернулась калачиком. Конни почувствовала, что и у нее вот-вот начнется. Она взяла Тару за руку и мягко повернула к себе лицом. Тара начала мяукать, словно кошка, которую душат.
– Это кошка. А я что говорила? Разве я говорила «кошка»? Разве я говорила «овца»? Или же я говорила «бегемот»? Вы должны дышать глубоко. Давайте подражайте мне.
Конни начала низко мычать, испуская звуки из глубины диафрагмы. Лицо Тары покраснело, взгляд метнулся к двери.
– Не смущайтесь! Никого тут нет, кроме нас. Давайте!
Тара попробовала осторожно замычать. И сосредоточенно нахмурилась.
– Ниже, глубже, сильнее, намного сильнее, МУ-УУУУ… – проревела Конни.
Тара изумленно уставилась на нее. И повторила попытку, копируя Конни. Та молча кивнула в знак одобрения. Сначала Тара следила за каждым вдохом, все еще пытаясь выглядеть как леди, но постепенно расслабилась и стала по-настоящему имитировать тяжелые стоны Конни.
– Помогает, ведь правда? А теперь сделаем вот так.
Конни опустилась на четвереньки и стала возить животом взад-вперед по полу. Тара послушно повторяла ее движения. Схватки Конни к этому времени усилились. Ей хотелось закричать, но она старалась сдерживаться ради Тары, продолжала показывать, как управлять дыханием. Женщины молча раскачивались на полу.
– Вы сделали маникюр перед родами? – спросила Конни, поглядывая на безупречные ногти Тары.
– Да, – ответила Тара, вытягивая пальцы. – А что?
– Побрили зону бикини и так далее? – с усмешкой поинтересовалась Конни.
– Это немного личный вопрос, – нахмурилась Тара.
Она продолжала медленно раскачиваться взад-вперед, и тут у нее шумно вырвались газы. Тара даже не сразу сообразила, что произошло, а потом прижала ладонь к губам. Конни захихикала – протяжно, искренне.
– Может и похуже кое-что случиться, так что лучше вам расслабиться и не пугаться того, что вы слегка пукнули, мисси.
Тара закрыла лицо ладонями, а потом и сама расхохоталась. Смеялась она музыкально, звонко.
– Ой, неужели вам смешно? – удивилась Конни. – Но у вас и смех звучит как-то странно!
И тут обе женщины разразились истерическим хохотом и никак не могли остановиться.
– Ну да, я так смеюсь, что тут неправильно? – фыркнула Тара со слезящимися от смеха глазами.
– Ох, не смешите меня, не смешите, от этого только больнее! – застонала Конни, одной рукой хватаясь за живот, а другой обмахивая лицо.
В следующие часы Конни учила Тару расслабляться, давать телу свободу. Показывала, какие положения могут помочь ребенку выбраться на волю. Учила дышать, и мычать, и рычать, и визжать, и не обращать внимания на то, как это может выглядеть или звучать. Схватки стали более регулярными, потом частыми. Дело наконец пошло на лад.
– А вы знаете, кто у вас будет? – спросила Конни, когда они вместе одолели очередную схватку.
– Мальчик, – ответила Тара.
– А имя уже выбрали?
– Ох, слишком много всего, так все трудно, Конни… Я не могу… – Тара снова захныкала.
– Эй, не стоит тратить силы на слезы! – прикрикнула на нее Конни. – Давайте следите за мной, делайте все так же, как я, мы справимся. Так как вы хотите его назвать?
– Моему мужу нравится Джон. Так его самого зовут. А я не знаю, может быть, Роджер? – сказала Тара, вытирая лоб тыльной стороной ладони, и Конни поморщилась, а Тара засмеялась. – Ладно, не Роджер.
– Извините. – Конни тоже засмеялась.
Новая схватка, и обе женщины теперь боролись одновременно. Они держались за руки и дышали в унисон.
– Да где же эта акушерка? – простонала Тара. – Они же должны позвонить Джону!
– Поверьте мне, я уже была здесь один раз и знаю: мужчины только мешают, – сказала Конни, тяжело дыша, переживая последние моменты схватки.
Когда она посмотрела на Тару, то увидела, что та подобралась к кровати и колотится головой о ее спинку. Конни тяжело подошла к ней и погладила по спине:
– Эй, завтра это покажется вам дурным сном. Послушайте, хотите знать, какое имя я придумала для своего? – Конни оттащила Тару от кровати. – Мне это имя нравится с детства. – (Тара обернулась и посмотрела на нее.) – Квинн. Это семейное имя, давнее. Моя бабушка была Квинн. Она обычно говорила, что ирландцам оно приносит удачу, что никогда не знала Квиннов, которые жили бы плохо.
Тара продолжала раскачиваться на месте. Конни не понимала, слушает ли она.
– Первым у меня был мальчик, и Билл настоял, чтобы его назвали Уильямом, как и его. А я сказала, что, кто бы ни был следующим, мальчик или девочка, он должен быть
