Так далеко - Сильвия Дэй
– Я не знаю. – Качаю головой. – Не знаю.
– Ты сказала, что ты в опасности. Дариус там? Он причинил боль Эми?
– Откуда ты знаешь? – Я опускаю руку, и мне больше не нужно смотреть. Я увидела достаточно.
– Знаю что? Алия, ты должна рассуждать здраво, или я вызову полицию.
– Нет, не надо! – От одной этой мысли я начинаю паниковать и боюсь, что снова потеряю сознание. – Никаких копов.
– Дариус там?
– Нет. Пока нет.
– Если ты не чувствуешь себя в безопасности, тебе нужно убираться оттуда, – настойчиво советует он. – Сейчас же. Пока он не вернулся домой. Забери Эми с собой.
– Почему?
– Ты уже выходишь? – рявкает он.
– Нет. Рохелио, что происходит?
– Хватай свои вещи и Эми. Поторапливайся.
– Что, черт возьми, происходит? – кричу я в ответ.
Он ругается по-испански.
– Дариус манипулировал деньгами в «Бахаран-фарма», переводил средства между счетами. В большинстве транзакций используется твоя электронная подпись. Он также говорил с подрядчиком в Сиэтле о земле, которую ты купила. На ней нельзя строить из-за правил землепользования и экологических ограничений. Они знали об этом с самого начала. Он планирует обратиться к совету директоров и рассказать им.
– Нет. Нет, этого не может быть. Дариус не стал бы…
– Если хочешь поспорить со мной по этому поводу – ладно. Только сначала свали оттуда. Ты должна доверять своим инстинктам, Алия. Всегда.
Я смотрю на оцепеневшую Эми, слезы нескончаемым потоком текут из ее немигающих глаз. Женщина, которую я вижу сейчас, слишком знакома. Когда-то я была ею.
Я должна защитить ее.
Я не понимаю, что произошло, но знаю, что видела, и я не могу и не буду защищать человека, который виновен. Даже того, кого родила.
Экран моего телефона темнеет, когда садится батарея. Схватив сумочку, я беру Эми за руку.
– Мы уходим.
28
Лили
Водная гладь пролива Лонг-Айленд сверкает в лучах яркого послеполуденного солнца. Дует теплый ветерок, на голубом небе ни облачка. Над головой кружат чайки, их пронзительные крики – знакомый и любимый звук. Закрыв глаза, я откидываю голову назад и сосредотачиваюсь на каждом ощущении: запахе соли в воздухе, шелесте песколюба, тепле, проникающем в тело и расслабляющем напряженные мышцы.
– Привет. – Твой низкий и интимный голос мягко вторгается в мои мысли. Я почувствовала твое приближение еще до того, как ты заговорил. Каждый раз, когда мы оказываемся рядом, я ощущаю едва уловимое изменение энергии.
– Привет, – отзываюсь я и, открыв глаза, поворачиваю голову, чтобы посмотреть, как ты подходишь ко мне. На тебе темно-синие брюки и бледно-голубая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами. Этот цвет оттеняет загар, который ты приобрел за последние несколько дней. Ты потрясающе красив, даже несмотря на сурово поджатые губы и напряженную челюсть. – Решил сделать перерыв?
Ты закрылся в своем кабинете сразу после завтрака. Я знаю, ты подумываешь о том, чтобы уйти из «Бахаран-фарма», но тебе нравится эта работа. Ты преображаешься, когда сосредотачиваешься на ней, и наполняешься еще большей энергией, когда решаешь какую-то особенно сложную задачу.
– Наконец-то пришло то, чего я так долго ждал. – У тебя в руке листок бумаги, и ты идешь ко мне босиком.
Присоединившись за столиком на веранде, ты кладешь передо мной этот листок. С любопытством я заглядываю в него и читаю. Любопытство сменяется тревогой, когда я вижу, что это лабораторный отчет и ты указан в нем как пациент, но сохраняю бесстрастное выражение лица. Я смотрю на тебя и ничего не говорю.
– Это касается Эрики Феррари, – говоришь ты, и твои темные глаза мрачнеют. – Женщины, с которой ты столкнулась, когда ходила по магазинам с Витте.
– Да, я помню. – Легкий порыв ветра пытается сдуть листок с тиковой столешницы, и я накрываю его ладонью.
– Прежде чем я объясню, спасибо за твое терпение и время, которое ты дала мне, чтобы получить эти результаты. Я хотел быть уверенным, прежде чем тебе рассказать. Мы все слышали истории о неудачной вазэктомии.
У меня сердце разрывается, услышав подтверждение, почему у тебя нулевое количество сперматозоидов. Было бы довольно ужасно, если бы природа решила тебя стерилизовать. Но ты сделал это по собственной воле в какой-то момент своего вдовства.
Слеза скатывается по моей щеке, и я смахиваю ее, но за ней следует другая.
Ты протягиваешь руку и кладешь ладонь поверх моей. – Я физически не могу никого оплодотворить, – без всякой необходимости поясняешь ты. – Ребенок Эрики безусловно не мой.
«Я бы никогда больше не женился и не создал семью». Я вспоминаю, как ты сказал мне это, и как больно было слышать твое признание, потому что больше всего на свете я желаю тебе счастья.
– Я не ищу этим оправданий, – продолжаешь ты. – Я мог бы воздерживаться, но иногда этого не делал. Я уже говорил тебе, почему… о чем я думал и что чувствовал, когда предпочитал спать с другими женщинами.
Я киваю, потому что не могу говорить. Я слишком хорошо помню твои слова.
«Тоска по тебе была невыносимой. Иногда я не мог удержаться и искал тебя, искал в каждой женщине, которую встречал».
Ты крепче сжимаешь мою руку.
– Так вот, с учетом сказанного, Ласка появился в жизни Эми и нанял ее компанию примерно в то же время, когда я с ней познакомился. А Витте узнал, что Эрика работает официанткой в одном из баров Ласки. Еще одна женщина была фитнес-тренером в его спортзале. Опять же, я не оправдываю свои действия. Тем не менее я не могу перестать думать, что эти связи с Лаской не случайны.
От нахлынувших эмоций меня бросает в дрожь, и я испытываю противоречивые чувства: облегчение от того, что моя мать, возможно, все еще жива, радость, любовь, беспокойство, страх, гнев.
– Нет ничего случайного во всем, что делали Вэл или моя мать.
– Я не понимаю. Какую выгоду он преследовал, сводя меня с женщинами? – Ты вглядываешься в мое лицо, и я вижу муку в твоих глазах. – Зачем ему это делать?
– Причина может быть какая угодно, – говорю я, внезапно чувствуя опустошение. – Они не понимают, что такое любовь. По их мнению, мы с тобой не могли на самом деле предпочесть друг друга всем остальным. Конечно, я как раз в твоем вкусе, и меня можно было бы заменить. Возможно, женщина, беременная твоим ребенком, была бы более привлекательной, чем я.
– Боже. – Ты встаешь из-за стола в порыве раздражения и уходишь, но затем сразу возвращаешься ко мне. – Какое-то безумие! Это не укладывается в голове.
– Это потому,
