Частица твоего сердца - Эмма Скотт
– Я поеду туда, – предупредила я Биби и метнулась на кухню за ключами от машины. Сняв кофту, висевшую на крючке у двери, я накинула ее на плечи и отправила сообщение Миллеру:
«Я только что узнала. Вайолет в больнице при университете. Травма головы. Больше мне ничего не сказали».
Он ответил почти мгновенно.
«Я в пути».
– Шайло, передай Вайолет мою любовь, – крикнула Биби. – И веди машину осторожно.
– Конечно. Обещаю. Я позвоню тебе, когда что-нибудь узнаю.
По дороге в больницу я с трудом сдерживалась, чтобы не гнать «Бьюик» с максимально возможной скоростью. Но то и дело напоминала себе о данном Биби обещании.
На стойке регистрации в медицинском центре Калифорнийского университета мне сообщили, что Вайолет на пятом этаже в отделении неврологии, палата № 504.
Миллер уже находился там. Он сидел, прислонившись к стене рядом с закрытой дверью ее палаты. Как и всегда, на нем были поношенные джинсы, накинутая поверх футболки клетчатая фланелевая рубашка и неизменная шапка. На коленях лежал футляр с гитарой.
«Ведь он побежал к ней».
– Привет, – поспешно приблизившись к нему, проговорила я.
Он поднял на меня взгляд. На лице его застыла маска напряженного беспокойства.
– Шай…
Я опустилась на пол рядом с Миллером и обняла его.
– Что происходит?
– Она в порядке. Полагаю. Я не очень-то нравлюсь ее родителям. И они меня к ней не пустили.
– Да пошли они. Зато ты очень нравишься Вайолет. Это самое главное.
– Наверное. Но черт возьми, Шай. Говорят, она потеряла сознание. Ее оставят тут на ночь.
– Вероятно, просто на всякий случай.
Мимо прошла медсестра, бросив на нас озадаченный взгляд.
– Утром я разговаривала с Эмбер, – проговорила я. – Она сказала, что ты с ней порвал.
Он с несчастным видом кивнул.
– Еще на прошлой неделе. На следующее утро после прихода Вайолет в Хижину. Эмбер хотела, чтобы я дал ей немного времени и пока ничего не говорил Вайолет. Я согласился. Но я чертовски долго ждал. Несколько дней и четыре года.
– Теперь ты здесь.
– А что, если я опоздал, Шай? – хрипло проговорил Миллер. – Вдруг ей станет хуже? Что, если…
– Не нужно так думать, – посоветовала я, хотя мое собственное воображение устремилось в том же направлении. – Эти домыслы сведут тебя с ума.
Он неохотно кивнул, и я, подтянув колени к груди, положила на них подбородок. Какое-то время мы молчали, а потом Миллер покачал головой, словно разговаривая сам с собой.
– Если с ней все в порядке, я больше не позволю, чтобы оказалось слишком поздно. Никогда. Ронан прав.
Я замерла, все тело напряженно застыло.
– В чем он прав?
– Он сказал, что слишком поздно означает лишь смерть. Думаю, он говорил о своей маме.
– Да? Я знаю, что она умерла, когда он был ребенком. Как и отец. Но он всегда говорит только о ней.
Миллер мрачно кивнул.
– Потому что его отец ее и убил.
Я пораженно уставилась на него, от лица отхлынула кровь.
– Что? Убил… Господи. – Я прижала руку ко рту. При мысли о Ронане сердце в груди ускорило бег и мучительно заныло. – Как?
– Не знаю. Но, думаю, все случилось на его глазах.
– Так и есть, – кое-что вспомнив, проговорила я. – Он говорил мне, что был там. И не смог ее спасти. Боже мой…
Миллер вскинул голову и при виде моего испуганного лица широко распахнул глаза.
– Черт, наверное, не следовало тебе говорить. Он хороший парень.
– Конечно хороший. Но почему ты упомянул об этом?
– Потому что он мой друг, и я не хочу, чтобы ты плохо о нем думала. С тех пор как Ронан начал общаться с тобой, он стал намного счастливее.
– Правда?
– Ну, по-своему, конечно. Но да.
Я откинула голову к стене.
– Он мне не говорил.
– Ему неловко от случившегося, – произнес Миллер, проводя пальцами по краю футляра гитары. – Думаю, он считает себя ущербным или что-то в этом духе. Как будто поступок отца наложил отпечаток и на него самого.
Я кивнула.
– Он сказал, что случившееся в Висконсине очень сильно на него повлияло и он не хотел, чтобы я имела дело с последствиями.
При мысли о том, что Ронан прошел через все это в одиночку, сердце снова заныло. И он еще думал, что случившееся может как-то навредить мне.
«Потому что хочет меня защитить. Всегда. Даже от самого себя».
– Боже… – Я провела руками по косичкам, дернула за них, пытаясь удержаться от слез.
– В последнее время ты не приходила в Хижину, – тихо произнес Миллер.
– Знаю. Я… плохо себя чувствовала.
– Но сейчас тебе лучше? – Он смотрел на меня так, словно мог заглядывать в людские сердца, чтобы потом сложить из увиденного песни.
– Не совсем, – призналась я, думая о мамином приезде. – Но я пытаюсь с этим справиться.
Он чуть улыбнулся.
– Лишь это мы и можем сделать, правда?
Я кивнула и положила голову ему на плечо. Время тянулось. От сидения на холодном линолеуме у меня занемела задница. Наконец дверь рядом с нами открылась и в коридор вышли Винс и Линн Макнамара.
Я знала их с детства, в лучшие времена, когда они были счастливы и любили друг друга. Теперь, усталые, в помятой рабочей одежде, они походили на адвокатов, бьющихся на противоположных сторонах дела.
Мы тут же поднялись на ноги, и Винс грустно улыбнулся.
– Привет, Миллер. Шайло. Здорово, что вы пришли.
– Но уже поздно, – вмешалась Линн. – Вайолет нужно отдохнуть.
– С ней все в порядке? – спросила я. – Что случилось?
– На тренировке по футболу она врезалась в другого игрока и получила сотрясение мозга, – проговорил Винс. – Говорят, все будет хорошо. Но ее решили оставить здесь на ночь. Просто в качестве меры предосторожности.
На меня накатило облегчение, и я ощутила, как ослабли ноги. Миллер же стоял неестественно прямо.
– Я не уйду, – твердо заявил он. – Я хочу ее увидеть.
Линн вздохнула.
– Уже поздно…
– Ей это не повредит, – вставил Винс. – Несколько минут. Они же приехали сюда.
Линн бросила на него раздраженный взгляд.
– Сейчас даже не время посещений. Они могут вернуться…
– Я не уйду, – повторил Миллер. – И мне все равно, сколько сейчас времени. Если придется, я останусь здесь на всю ночь, чтобы ее увидеть.
Прозвучавшее в его голосе беспокойство напомнило мне о Ронане. Он так же разговаривал со мной.
«И Миллер любит Вайолет».
На меня нахлынуло странное ощущение, нечто среднее между эйфорией и тошнотой. Чтобы чем-то себя занять, я полезла в сумку за телефоном. Я позвонила Биби и сказала ей, что
