Через год в это же время - Софи Касенс
Кейтеринговая компания, в которой теперь работала Минни, специализировалась на рулетиках из лосося и тарталетках с козьим сыром под глазурью из пряных трав. Минни работала в разных местах, готовя угощение для свадеб, вечеринок, обедов и торжественных приемов. Она не имела никаких дел с теми, кто ел эти вещи, или даже с теми, кто накрывал столы. Она готовила, прибиралась, получала деньги и уходила домой. Ей нравилась безликость этой работы. Не нужно было думать об успешности предприятия, о том, что от нее зависела жизнь других людей. Ей просто незачем было думать обо всем этом.
Она продолжала поддерживать отношения с Аланом и Бев. И то, что она подвела их, было, конечно, наихудшим из всего.
– У нас все будет в порядке, не беспокойся за нас, – сказала ей Бев, когда Минни сообщила всем тяжелую весть.
– Э, да мы найдем другой корабль, оглянуться не успеешь! – заявил Алан.
Так оно и вышло. Обоих взяла на работу компания, купившая их помещение, так как желала получить людей, хорошо знающих местные условия. Алан сел за руль фургона; Беверли готовила цыплят во фритюре.
А Флер исчезла, и Минни понятия не имела, куда она подевалась. Возможно, жила без Интернета в доме родителей, свободном от Wi-Fi, а может, наконец создала приложение для знакомств в соответствии с гороскопом, о чем всегда говорила. Минни и сама удивлялась тому, что скучает по Флер больше, чем по всем остальным.
Отказ от бизнеса был подобен сейсмическому сдвигу. Как в результате трения друг о друга тектонических плит содрогается земля, так и их маленькое землетрясение ослабило давление, предупредив более катастрофические последствия. Это было правильно, Минни не сомневалась. Но все равно она тосковала по коллегам, скучала по заказчикам; ей хотелось услышать о кошках мистера Марчбэнкса и бурсите миссис Ментис. Но больше всего ей не хватало Лейлы, так не хватало, что это можно было назвать настоящей сердечной болью.
Да, они поддерживали отношения, обменивались сообщениями, изредка разговаривали по телефону. Но после той ссоры между ними что-то изменилось. Лейла работала днем, Минни работала вечером. Несколько раз они встречались по утрам в субботу за кофе, но между ними установилась вежливая дистанция. Минни чувствовала себя так, словно общается с какой-то давней знакомой, обмениваясь новостями. Она заметила, что говорит даже о качестве кофе, что уж точно не было хорошим знаком. То, что они складывали вместе обломки их прежней дружбы, как бы что-то ремонтируя, не исцеляло глубоко скрытую рану.
В общем, Минни работала, и плавала, и копила деньги, и плавала, и опускала голову под воду, и сдерживала дыхание. Плыть и дышать, жить и работать, и ждать, когда новый тектонический сдвиг тряхнет землю под ее ногами и все исправит. Или, может быть, затянет ее в глубину и утопит.
Минни сделала четыре длинных взмаха под темной холодной водой, потом еще, потом еще. Когда она выскочила на поверхность, ей показалось, что легкие сами ее вытолкнули. Жажда жизни взяла свое, она с облегчением вздохнула.
Выходя из пруда, она увидела, что ее полотенца нет там, где она его оставила. Минни содрогнулась от холода, оглядываясь вокруг и ища того, кто мог его взять… Жестокая выходка в такое время года! В нескольких ярдах от нее стоял какой-то мужчина, растиравший лицо ее голубым купальным полотенцем.
– Извините, – сказала Минни, быстро подходя к нему. – Мне кажется, это мое полотенце.
Мужчина отвел полотенце от лица. Квинн.
Взгляд Минни бессознательно скользнул к его скульптурному торсу – и она быстро заставила себя посмотреть на его лицо.
– Минни? Привет, – усмехнулся он. – Что ты тут делаешь?
– Замерзаю, – ответила она. – Это мое полотенце!
Она вырвала полотенце из его рук и быстро закуталась в него. Квинн огляделся вокруг – и подобрал другое голубое полотенце, лежавшее немного поодаль.
– Не это? – предположил он.
Минни посмотрела на полотенце. Оно было очень похоже на то, которым она только что завладела. И теперь, когда она присмотрелась, полотенце на ее плечах показалось немного более пушистым, чем ее собственное.
– Ох! – нахмурилась она. – Надо же…
Она попыталась вернуть полотенце.
Квинн засмеялся:
– Эй, мое теперь насквозь мокрое! Так что вытрусь твоим, спасибо.
Они смотрели друг на друга, весело улыбаясь. Хотя они встречались всего несколько раз, нечто в манерах и теле Квинна казалось Минни очень знакомым, она словно уселась в старое привычное кресло.
– Значит, это твое обычное занятие по утрам в воскресенье – красть полотенца у прудов Хэмпстеда? – спросил Квинн.
Минни начала вытирать волосы.
– Нет, я сюда пришла только затем, чтобы полюбоваться на голых мужчин.
Она кивнула в сторону мужчины за семьдесят, с огромным животом, в обтягивающих коричневых плавках «Спидо», который только что вышел из воды.
Квинн расхохотался. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но помедлил, потом наконец сказал:
– У тебя есть какие-то планы на сегодня? Я помню, конечно, как ты некогда отвергла мое приглашение на завтрак, но…
Квинн тоже принялся вытирать волосы полотенцем Минни, а она снова не удержалась от взгляда на его обнаженную грудь и на облегающие черные шорты для плавания. И смущенно завернулась в полотенце.
– Позавтракать я могла бы. Или, по крайней мере, выпить кофе, пока не явится очередная дама из Tinder.
Минни посмотрела на него, вскинув брови и проведя рукой по мокрым волосам. Квинн слегка надул щеки и расширил глаза. Минни не поняла, то ли он перевозбужден утренним купанием, то ли ему просто нравится ее дразнить.
– Мама приводила меня сюда в детстве, – сказал он, когда они, одевшись, пошли бок о бок через парк. – Обычно я сидел на берегу и читал, пока она плавала.
– Я считаю, что места вроде этого полны воспоминаний. И когда приходишь сюда, то словно открываешь кувшин памяти. Снимаешь крышку – и тебя ударяет запахами и звуками, где-то глубоко в тебе разворачиваются давно забытые воспоминания, – сказала Минни, на ходу размахивая полотенцем.
Квинн не откликнулся, и она посмотрела на него.
– Извини, наверное, это прозвучало претенциозно, – покачала
