Даже не вздумай! - Шеридан Энн
– Если бы они только знали, да? – бормочет он, нахмурившись в экран, после чего поворачивается ко мне. – Ты готова?
– Да, поехали, – отвечаю я, выключив телевизор.
Следую за Миллером к двери и забираю у него ключи.
– Что ты делаешь? – спрашивает Миллер и пытается отобрать их.
– Ты слишком много выпил вчера, поверь мне. В твоей крови сейчас слишком много алкоголя. И, учитывая обстоятельства, я ни за что не дам тебе сесть за руль. – Надеюсь, я не слишком перегибаю палку с утра пораньше. Знаю, что в конце концов он уступит мне.
Он сдается и безвольно роняет руку.
– Да, ты права, – выдыхает он и бредет к машине.
Открыв дверь со стороны водителя, он помогает мне сесть. Даже в самые ужасные моменты он остается джентльменом.
Мы выезжаем на дорогу и несколько часов едем к его дому. Миллер указывает мне на то самое замерзшее озеро, на котором он научился кататься на коньках. Тогда он и влюбился в хоккей и осознал свой потенциал в качестве игрока. Мы продолжаем поездку и заезжаем в маленький городок, в который они с семьей переехали, когда Миллеру было десять. Там был настоящий каток и собственная хоккейная команда, в которую он сумел вступить. Миллер показывает мне разные места, которые много значат для него. Школа, дома друзей. Даже кафе, в котором у него случился первый поцелуй с девочкой по имени Меган.
Через несколько минут он просит меня повернуть в сторону частного сектора. Спустя еще какое-то время мы останавливаемся у маленького красивого коттеджа.
– Вот и он, – говорит Миллер, осматривая дом своего детства.
Он выходит из машины и забирает сумки с заднего сиденья. Вместе мы идем по узкой дорожке. Его взгляд блуждает вокруг. Миллер вспоминает все моменты, которые он провел здесь вместе с Мией. Мы подходим к входной двери, и Миллер глубоко вздыхает прежде чем постучать.
Через несколько секунд дверь открывается, и на пороге показывается миниатюрная женщина. Мама Миллера. Увидев сына, она в слезах бросается к нему, и он легко ловит ее, уронив сумки. Миллер крепко держит ее и каким-то образом заводит обратно в дом. Они идут в гостиную, и я следую за ними, оставив сумки у двери.
Войдя в кухню, я открываю пару неверных шкафчиков, наконец нахожу стакан и наполняю его водой, после чего возвращаюсь в гостиную. Бедная женщина изо всех сил пытается взять себя в руки. Я передаю ей стакан воды, утирая глаза рукой.
– Мне так жаль, что тебе пришлось увидеть это, дорогая. Я Джулиетт. – Она отпивает из стакана, чтобы успокоиться.
– Все в порядке, – отвечаю я. – Я понимаю. Я Дэни.
Она одаривает меня ослепительной улыбкой, которая очень похожа на улыбку ее сына. Они с Миллером поднимаются.
– Приятно познакомиться. – Джулиетт улыбается, подойдя ближе и взяв меня за руку. – Я очень многое о тебе слышала.
– Спасибо. – Я тоже встаю. – Сочувствую вашей утрате.
Мама Миллера с силой прижимает меня к себе, а затем, отстранившись, смотрит на мое лицо и горестно выдыхает.
– Вы с Мией были бы такими хорошими подругами, – искренне произносит она.
– Я тоже так считаю. Жаль, что мне так и не удалось познакомиться с ней. Но судя по тому, что я слышала, она была потрясающей.
Джулиетт посмеивается, задумчиво посмотрев на меня.
– Это точно.
Глава 24
Миллер
Следующие дни после моего приезда домой – самые тяжелые в моей жизни. Я бывал в хоккейных лагерях, которые изматывали меня физически и морально, и до сегодняшнего момента мне казалось, что это было самое сложное, через что мне приходилось проходить. Но находиться в доме, полном воспоминаний о сестре, встречать ее красивое улыбающееся лицо на каждой фотографии и знать, что я никогда больше не увижу это лицо… Это не давало мне покоя.
Как и обещала, Дэни – моя скала. Она заботилась обо всем. Она организовала похороны, лишь бы меня и маму ничего не беспокоило. Она прогоняла людей с порога и занималась готовкой и уборкой, пока мы с мамой рассыпались на кусочки. Она даже позвонила тренеру Харрису и объяснила ему, что происходит, чтобы спасти мою задницу от его неминуемого гнева и выгона из команды за пропуски без объяснений.
Она поддерживала меня. Всегда. А когда в самый разгар похорон один из очень пьяных друзей Мии решил, что сейчас идеальный момент, чтобы разболтать все ее секреты, Дэни быстро встала и заткнула его.
Я не был уверен, смогу ли отстоять службу, смогу ли говорить о том, как много она для меня значила. Несколько дней перед похоронами я провел в своей детской спальне, комкая каждое записанное слово из своей будущей речи. Я даже решил, что вообще не буду ничего говорить. Мия знала, как я к ней относился. Так почему я должен делиться своими чувствами с кучкой болванов, которых я никогда не видел раньше?
Но во время похорон Дэни попросила меня встать и сказать пару слов. Не что-то личное, о чем я пытался написать, а что-то для всех, что-то от сердца. Именно это я и сделал.
Я поделился историями нашего детства в общих словах, рассказал, как сильно я любил свою сестру несмотря на то, что ей очень нравилось докучать мне. Я едва сумел выдержать похороны без слез, и я счастлив, что у меня получилось. Я бы никогда не простил себя, если бы не встал и не поделился частичкой Мии со всеми. Частичкой, которую никто кроме меня не знал.
Что и привело меня к этому моменту.
Я стою в одиночестве на вершине горы в национальном лесу за нашим домом. Мы с Мией поднимались сюда каждое лето. Я крепко прижимаю к груди урну с ее прахом и вспоминаю одну ночь, пять или шесть лет назад.
Тогда была ужасная гроза, а мама уехала из города в гости к сестре, так что дома остались только мы с Мией. Я никогда не видел такой грозы. Мие было страшно. Ей тогда было всего одиннадцать или двенадцать. Мы сидели в гостиной и смотрели какой-то нелепый фильм, который она выбрала, когда вдруг прогремел гром и выключилось электричество. Дом погрузился во тьму, Мия закричала и заплакала, когда из-за сильного порыва воздуха разбилось окно, и ветер начал гулять по нашему дому.
Я забежал в спальню мамы, стащил одеяло с ее кровати и накрыл им Мию. Если подумать, одеяло никак не защищало от грозы, но она
