Самая холодная зима - Бриттани Ш. Черри
– Доктор посоветовал мне использовать трость, чтобы я не натыкался на вещи.
– Это хорошая идея.
– Я ещё не слепой. Люди будут смотреть на меня как на сумасшедшего.
– С каких это пор Майло Корти волнует мнение людей?
Я ухмыльнулся:
– С тех пор, как он узнал, что слепнет. Я не думаю, что мне она нужна. Ещё нет. Оказывается, могут пройти годы, прежде чем моё зрение полностью исчезнет.
Она села прямо и наклонила голову:
– Что тебя в этом пугает больше всего?
– На самом деле, на данный момент только две вещи. Невозможность увидеть восход солнца и невозможность увидеть тебя.
Она положила руки мне на лицо и притянула к себе. Её губы медленно коснулись моих. После поцелуя она прижалась лбом к моему лбу и закрыла глаза:
– Я вижу тебя, Майло. Даже с закрытыми глазами, – прошептала она.
– Я тоже тебя вижу, – вздохнул я, тоже закрыв глаза.
Мы вместе наблюдали восход солнца, и в то утро он казался мне особенно ярким.
– Знаешь, что мне больше всего нравится в рассветах? – спросила она.
– Что же?
– Даже когда ты не видишь восход солнца, ты всё равно можешь его почувствовать. Он всё равно будет с тобой. В воздухе чувствуется некое покалывание, словно магия насыщает атмосферу. Тепло солнца согревает после долгого пребывания в сумерках. Твоя кожа почти может различать цвета нового дня. – Она закрыла глаза и подняла голову к небу. – Жёлтый, оранжевый, синий и пурпурный. Как будто восход солнца окутывает тебя.
Её глаза открылись. Она улыбнулась и повернулась ко мне:
– Тебе не обязательно видеть восход солнца, чтобы увидеть его красоту. Ты можешь почувствовать её своей душой.
Я прижался к ней лбом и медленно поцеловал её в губы.
– Ты для меня словно солнце, – прошептал я.
Она согревала меня.
Её губы прижались к моим, а потом она спросила:
– Могу ли я вернуться и присоединиться к тебе завтра?
– И на следующий день, – сказал я. – И на следующий день…
И на следующий день после этого.
Глава 25
Старлет
На днях я получила «удовлетворительно» за работу по английскому.
Мама бы во мне разочаровалась. Старлет, которой я была несколько недель назад, также была бы недовольна мной нынешней. Но в последнее время я чувствовала себя оторванной от обучения и прежней себя. Я размышляла, был ли мой прежний жизненный выбор на самом деле моим собственным. Или я пыталась сохранить наследие своей матери, насколько это было возможно? Пыталась ли я быть точной копией женщины, которую любила больше всего на свете, потому что так сильно скучала по ней? Забывала ли я себя, так усердно пытаясь почтить её память? Этого ли она хотела бы для меня? Хотела бы она, чтобы я потеряла себя в попытке найти её?
Это был сложный разговор с самой собой. Если я уже не считала себя тем человеком, которым была раньше, то кем я стала? Что мне нравилось? Каковы были мои потребности? Что меня радовало? Я думала, что у меня есть несколько лет, прежде чем я столкнусь с кризисом четверти жизни. Честно говоря, я решила, что миную любой жизненный кризис, потому что у меня всё было спланировано до мелочей. Так было до тех пор, пока я не встретила Майло Корти, который перевернул мой мир. Или мой мир всё это время был перевёрнут, и именно Майло впервые за много лет поставил меня на ноги?
Уитни больше не спрашивала меня о личной жизни. Это произошло потому, что мы с Майло закончили делать то, что делали. Я не лгала о том, что происходит между нами, но и не делилась всей правдой.
«Сокрытие правды по-прежнему остаётся ложью, Старлет».
Мой разум, казалось, был вовлечён в борьбу между тем, что было неправильно, и тем, что было правильно. Я старалась не думать об этом слишком много, потому что чувство вины съедало меня. Иногда, когда я смотрела в зеркало, я не знала, чьё отражение вижу. Я чувствовала, что нахожусь в моменте сильного личностного кризиса. Я превращалась из хорошей девочки, которой всегда была, в нечто другое, и это меня пугало.
Я задавалась вопросом, гордилась бы моя мать моими изменениями или была бы она разочарована тем, насколько далеко я отошла от первоначального пути. Я задавалась вопросом, стыдно ли ей за то, как я себя веду. Я поступала не так, как поступила бы она, и это вызывало сильное чувство вины. Я не знала, как с ним справиться. Когда я гнала прочь эйфорию, которую давал мне Майло, то оставалась наедине с раскаянием и стыдом. Но мне было необходимо эмоционально протрезветь.
Мама никогда бы не влюбилась в того, в кого нельзя.
У неё никогда бы не было связи на одну ночь.
Она бы никогда не пошла на студенческую вечеринку.
Она была бы лучше меня и хотела бы лучшего для меня.
На самом деле я знала, что мне следует делать. Я должна была оттолкнуть Майло. Я никогда не должна была впускать его так глубоко. Я была лучше этого. Я была ответственной девушкой, которая всегда поступала правильно. И всё же казалось, что мой разум отключался всякий раз, когда я была рядом с Майло. Всё, чего мне хотелось, – это быть рядом с ним. Прикасаться к нему. Держать его. Помочь ему в его нынешних трудностях. Меня испугало, насколько сильно я стала заботиться о нём за такой короткий период времени. Меня пугало то, что мне было трудно сосредоточиться на своей жизни, потому что я много думала о пути Майло после того, как он закончит учёбу.
Когда я набиралась смелости оттолкнуть его, я заходила в библиотеку и встречала его взгляд. Улыбаясь, Майло говорил: «Эй, Учительница». И тогда мужество, которое я накопила, ускользало. Я знала, что играю с огнём, но по какой-то причине не боялась обжечься.
Ещё он заставил меня почувствовать себя живой. Я не знала, что не чувствовала себя живой с тех пор, как умерла мама. Я провела годы, гуляя в оцепенении, двигаясь на автопилоте, пытаясь скрыть своё горе, став перфекционисткой. Скорее всего, я вела себя так потому, что не могла контролировать смерть, но могла контролировать свою жизнь с помощью строгих правил. Однако каким-то образом этот путеводитель был уничтожен, как только я встретила Майло.
Я не знала, что могу так глубоко чувствовать что-то к другому человеку. Оглядываясь назад, я
