Из Лондона с любовью - Сара Джио

Он извиняется за то, что пришел вовремя? Что за тип? Он вообще настоящий?

– О нет, – начинаю я объяснять. – Дело в том… что мой бывший муж всегда опаздывал. А я всегда прихожу рано. Так что, наверное, я просто привыкла к тому, что мужчины опаздывают. – Я прикрываю рот рукой. – О боже, я, наверное, разволновалась. Несу околесицу. И говорю о своем бывшем. Извините. – Я потираю лоб. – Все, я заткнулась.

– Не стоит оправдываться, – говорит Дэниел. Почему у него такие белые зубы? – Признаюсь, я тоже немного волнуюсь. Первая встреча – это всегда неловко, но должен сказать, что вы даже красивее, чем я себе представлял. И поймите меня правильно, по описанию Деб я представлял, что вы весьма хороши собой.

– Что ж, спасибо на добром слове, – говорю я, поправляя вилку на столе так, чтобы она лежала параллельно ножу. – Вы тоже ничего.

– А еще Деб сказала, что вы пытаетесь разгадать тайну, – добавляет он. – Как режиссер-документалист, должен признать, что это меня заинтриговало.

– Да, – отвечаю я. – Речь о старой книге, полной пометок…

Он кивает и берет со столика меню.

– У нас хватит времени, чтобы разобраться во всем этом за ужином. Что отсюда вам нравится?

– Ох, мне все нравится, – говорю я, откладывая меню. – Может быть, сделаете заказ для нас обоих?

– Ну, здесь всегда есть севиче из баклажанов, – говорит он, приподнимая бровь. – Об этом недавно писали в «Таймс».

– О, – говорю я. – Тут такое дело… Э-э… должна вам кое в чем признаться.

Он наклоняется ко мне.

Я морщу нос.

– Я… никогда не любила баклажаны. Хм… и севиче. – Я улыбаюсь. – И вы, вероятно, сейчас серьезно сомневаетесь в моих способностях детектива, учитывая, что я даже не могу разобраться в меню.

Он разражается смехом.

– Нет, я даже больше стал доверять вашей интуиции. Я и сам ненавижу баклажаны.

– Но это же вы предложили!

– Ну да, – продолжает он с покаянным видом. – Пытался пустить пыль в глаза. Но… меня поймали.

– Знаете, – говорю я, смеясь, – это одно из самых забавных признаний, которые я слышала за долгое время. Вы баклажанный мошенник.

– Виноват.

– Мы оба такие, – добавляю я.

Я просматриваю список основных блюд, хотя они не вызывают у меня интереса. Я перевожу взгляд на его лицо и изучаю его глубоко посаженные карие глаза. Официант подходит спросить, готовы ли мы, и Дэниел заказывает бутылку вина.

Он склоняет голову вправо и смотрит на меня с веселой, совершенно мальчишеской улыбкой.

– Вы знаете, у меня такое чувство, что у нас с вами больше общего, чем отвращение к баклажанам, миссис Валентина Бейкер.

– О, правда, мистер Дэниел Дэвенпорт?

– Не хочешь немного прогуляться? – спрашивает Дэниел после того, как официант убрал со стола. Он оплачивает счет, прежде чем я успеваю предложить свою долю.

– А теперь удовлетвори любопытство документалиста, – говорит он. – У меня есть вопросы, и я хотел бы узнать тебя получше.

Я смеюсь. Мы выходим на улицу, радуясь, что дождь утих.

– Хорошо, сэр, – говорю я. – Но только сначала направим камеру на тебя. Дебби говорит, что у тебя блестящая карьера в кино.

– Верно. Вижу, она рассказала тебе о моих двадцати девяти «Оскарах».

Я весело смотрю на него.

– Ну да, вовсю пела тебе дифирамбы.

– Беда с работой в кино в том, что все считают ее ужасно шикарной, а на самом деле это даже скучновато. В конце концов, я всего лишь скромный рассказчик – без всяких «Оскаров». – Он улыбается. – Я тебе еще не разонравился?

– Я бы не назвала это скучным, – говорю я. – Звучит страшно интересно. И ты мне не разонравился. Скажи, а какие темы тебя больше всего интересуют?

– О, диапазон широк. В прошлом году мы сняли фильм о жизни детей в одной из беднейших провинций Филиппин – Апаяо. Это вызвало некоторый гуманитарный интерес, который, похоже, сыграл свою роль, пусть и небольшую. – Он улыбается. – А это для меня самое главное.

– Я тоже люблю проекты, способствующие изменениям, – говорю я, пытаясь согреть дыханием замерзшие руки. – Этим я и занимаюсь здесь, в «Книжном саду».

– А как ты пришла к книгам? – спрашивает он.

– В двух словах? Благодаря маме. Она читала мне вслух с младенчества. Она любила книги и научила меня тоже их любить.

– Так как же ты снова оказалась в Лондоне?

Я рассказываю ему, как мама внезапно покинула меня, как уехала в Лондон, чтобы начать новую жизнь – или, может быть, прежнюю, но с чистого листа.

– Ага, – говорит Дэниел. – Как я и подозревал. Мы приближаемся к источнику главных загадок.

Я нервно улыбаюсь.

– И в тебе заговорил документалист.

– А как ты поддерживала связь с матерью после ее ухода?

– Вообще-то никак. Она была для меня целым миром, а потом… исчезла. Время для меня остановилось, надолго. Но книги спасали меня. Я подолгу сидела в библиотеке и читала книги, которые, как мне казалось, могли ей понравиться. Я изучала библиотечное дело и много лет работала библиотекарем.

– Какая мать, такая и дочь, – заключает Дэниел. – Ну а потом?

– А потом мой брак распался – но это уже предмет другого расследования – и я приехала сюда, в Лондон, унаследовав мамин книжный магазин. Для меня это настоящая сокровищница. Мама даже организовала мне охоту за сокровищами с подсказками по всему Примроуз-Хилл, я их все еще нахожу.

– Она очень любила тебя, – говорит он. – По всему видно.

Я киваю.

– Я знаю, и все же… не знаю.

Он кивает и останавливается перед закрытым кафе, подняв глаза к небу.

– А звезды знают.

Я тоже смотрю вверх, любуясь небом над Лондоном.

– Мама часто говорила нам, что звезды с городскими огнями как будто ведут… сражение. Вечность против современности, как-то так. Ее всегда утешало то, что каким бы ни был технический прогресс и какими бы умными мы себя ни считали, звезды все равно сияют ярче. Они будут всегда.

– Ух ты, – говорит он. – Это… действительно красиво, тут есть о чем задуматься. Когда твои родители расстались?

– Когда мне было двенадцать. Развод – это ужасно, и, судя по всему, история повторяется. Моя скоро закончится.

Он внезапно останавливается и поворачивается ко мне с серьезным выражением лица.

– Мне очень жаль, Валентина. Это был… прекрасный вечер, и мне приятно познакомиться с тобой, но не думаю, что смогу встречаться с разведенной женщиной.

– О, – говорю я, отступая назад. – Да я…

Он смеется.

– Шучу, конечно. Меня совершенно не волнует, что ты разведена, вернее, почти разведена.

Я выдыхаю и игриво стукаю его по плечу.

– Знаешь, на