Идеальный план - Лиз Томфорд
– Я также сказал, чтобы ты использовал этот ужин как возможность для ребят познакомиться с тобой поближе. Довольно сложно это сделать, когда половина команды находится на таком расстоянии, что приходится кричать.
В зале черные стены, слабое освещение и стол такой длины, что за ним могут удобно разместиться четырнадцать человек – если не пытаться заговорить с половиной гостей.
Честно говоря, я знал, что это дерьмовый вариант для командного ужина, когда заказывал ресторан две недели назад. В доме Итана всегда тепло и уютно. Его жена и мать на протяжении многих лет учили некоторых ребят их знаменитым корейским блюдам, а его дочери обычно бегают вокруг или сидят на коленях у кого-нибудь из игроков, обучая профессиональных спортсменов раскрашивать раскраски.
Но я не Итан. В моей квартире пусто и, надо признать, несколько холодно. У меня нет крепкой семьи, которая ждала бы дома, чтобы поприветствовать команду, и даже если бы у меня была такая семья, я не могу смириться с мыслью о том, что впущу в свое пространство столько людей, независимо от того, что они мои товарищи по команде.
Лишь немногие проникли в круг моего доверия – Итан, Зандерс, а теперь и Инди, но я не могу слепо доверять большинству людей, включая товарищей по команде. Конечно, я знаю большинство из них более четырех лет, но они не более чем мои коллеги.
Доверие заслуживают, а не дают, и если бы я сказал что-нибудь из этого вслух, Итан надрал бы мне задницу и напомнил, что мое недоверие к команде, вероятно, является причиной того, что сейчас мы имеем серию поражений из четырех игр.
К середине ужина парни, похоже, неплохо проводят время. На другом конце стола шумят гораздо сильнее, чем на моем, они отдыхают и пьют за мой счет.
Слева от меня сидит один из новичков.
– Леон, еще бокал вина? – Я поднимаю бутылку, предлагая налить.
Он не отрывает взгляда от своей тарелки.
– Нет, спасибо.
– Точно?
Он нерешительно смотрит мне в глаза, пытаясь прочесть мои мысли.
Итан смеется:
– Леон, это не тест. Тебя не отчитают, если ты выпьешь второй бокал. Завтрашний день мы проведем в дороге.
Губы Леона слегка изгибаются, но хотя он смотрит на Итана с улыбкой, его взгляд возвращается к тарелке, и он говорит:
– Конечно. Хорошо, я выпью еще бокал. Спасибо.
Я наливаю Леону еще один бокал. Все это чертовски странно.
К тому времени, как подают десерт, я уже ничего не могу с собой поделать. Я достаю телефон, чтобы написать Инди.
Она вернулась из поездки сегодня днем, так что я не видел ее пять дней. А до этого меня не было шесть. Что означает, что последние одиннадцать дней единственное, о чем я был в состоянии думать, – это тот поцелуй.
Он был идеальным, всепоглощающим, мягким. Черт, он был пьянящим, и я хочу поцеловать ее снова. Думаю, мне, возможно, придется сделать это еще раз, пока я не натер себе мозоли. Есть ли какое-нибудь исследование, которое проверяет, сколько раз можно дрочить, прежде чем возникнет долговременная проблема? Потому что каждое томное движение моего члена сопровождается образом ее длинных ног, обхватывающих мои бедра, ее нежных рук, касающихся моего тела, и этих губ. Этих чертовых губ, которые исследуют каждый сантиметр моей кожи.
Был ли тот поцелуй действительно фальшивым, как я утверждал? Ни в малейшей степени.
Как я и говорил ей, мне неудобно притворяться, что мы близки, поэтому я и не притворялся. Я вскипел, когда я увидел, что она стоит с ним за пределами арены. Я понял, кто он, в ту же секунду, когда увидел, и мои подозрения подтвердились, когда я заметил, что моя соседка превратилась в застывшее, неуклюжее нечто. Добрые карие глаза блестели от непролитых слез, и да, это разозлило меня, потому что он не заслуживает даже ее мизинца.
Я не собирался позволить ему увидеть, как она плачет из-за него. Можно подумать, я поэтому ее поцеловал, но правда заключается в том, что, когда я вышел из зала для игроков, я хотел видеть только Блу. Мою идеальную Блу в ее босоножках на каблуках, кожаных брюках и с манерой держаться, состоящей из странной смеси приветливости и резкости.
Но когда я заметил его, все затмила ярость.
Называйте это собственничеством, стремлением защитить или замашками пещерного человека, мне все равно. Ни одна часть меня не позволила бы этому жалкому подобию мужчины думать, что он «победил». Так что да, я поцеловал ее, чтобы доказать свою точку зрения.
Но я также поцеловал ее, потому что хотел сделать это уже несколько недель.
Я: Как продвигается планирование девичника?
Мои жалкие попытки найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы написать Инди, становятся все более очевидными. Я отправляю ей фотографии своих одиноких завтраков без нее, спрашиваю, как называются те или иные цветы, на которые натыкаюсь, или просто пишу ей эсэмэски, чтобы пожаловаться на то, что она не очень хорошо убирает за собой, хотя уже привык к тому, что в последнее время в моей квартире прибавилось беспорядка. Кажется, я ищу повод отправлять ей сообщения хотя бы раз в день, и мы уже говорили об этом девичнике целую неделю, но, черт возьми, я хочу с ней поговорить.
Давайте не будем говорить о том, что я чувствую по поводу того, что друзья ее детства пользуются укоренившейся в Инди потребностью делать что-либо для тех, кто ей дорог. Они ходят по магазинам за платьями без нее, но, как правило, нуждаются в ней для планирования девичника. Она никогда не скажет «нет», и она сделает все, что в ее силах, но дело не в этом. Интересно, когда в последний раз кто-то из этих друзей планировал что-то для нее?
Блу: Все в порядке! Я заказала сегодня цветочные композиции. Как прошел командный ужин?
Я: Все в порядке.
Я жду всего тридцать секунд, прежде чем снова написать сообщение и сказать правду.
Я: Нет, на самом деле это не так. Это отстой. Когда мы обычно собирались дома у Итана, все были счастливы.
Блу: Как думаешь, в чем разница?
Я: Не знаю. Я выбрал один из самых дорогих ресторанов в Чикаго. Еда была вкусной.
Блу: Ты меня не видишь, но я закатываю глаза. Разница в том, что Итан впустил команду в свою жизнь. Может, тебе тоже стоит так поступить.
Я: Господи, это он велел тебе это сказать?
Блу: Нет, я просто настолько великолепна сама по себе.
Мне незаметно вручают счет, и я протягиваю официанту свою платиновую карту.
Я: Увидимся, когда вернусь домой?
Рад, что это было всего лишь сообщение, потому что, если бы я сказал это вслух, я почти уверен, что мой голос сорвался бы, как у взволнованного
