Когда поют деревья - Бу Уокер
Девушка решила закончить дома и пошла перекусить бутербродом. Всю дорогу она думала: что же ее вдохновило на эту картину? Неужели тот самый голос, о котором когда-то говорила Джеки? Значит, она все-таки нашла свое? Может, ей лучше всего рисовать женщин?
Модных, стильных, упрямых женщин с сильным характером.
Во вновь обретенном вдохновении была какая-то высшая справедливость. В августе Аннализа нарисовала три картины на тему равноправия женщин – может, это сыграло свою роль? Может, ее призвание заключается в том, чтобы выражать мнение сильных женщин? Нельзя отрицать, что Аннализа и сама хотела быть такой. Дело было не только в деньгах, хотя и в них тоже. Но еще сильнее манили уверенность в себе, сила и бесстрашие. Именно за подобные качества Аннализа уважала горожанок. Здесь даже семидесятилетние старушки не боялись в одиночку штурмовать автобус.
Подходя к магазину Уолта, Аннализа решила заглянуть на минутку и поделиться своим открытием. С трудом дождавшись, пока часовщик поможет клиенту починить сломанные наручные часы, Аннализа подошла к прилавку, где стояла касса.
– Похоже, я нашла свой голос! Всего какие-то три месяца у вас в городе, и я его нашла!
Аннализа рассказала, что хочет рисовать сильных женщин, чтобы выражать мысли всех остальных, хотя мистер Бузински и не разделял ее воодушевления. Девушка вынула из папки новую картину, чуть не дрожа от восторга.
– Ну и ну, – вдруг заинтересовался часовщик. – Тебе надо зарабатывать этим на жизнь.
– Я об этом и говорю, мистер Бузински, – рассмеялась Аннализа.
Сердце девушки колотилось от молодого задора – она впервые почуяла свое истинное призвание.
– Будь добра, юная леди, зови меня Уолтом.
– Уолт, мне бы только найти галерею, которая захочет со мной рискнуть.
В этом месяце Аннализе отказали еще две галереи. И тут ей пришла в голову одна мысль.
– А не хотите ли продавать мои работы? Конечно, за процент с продаж.
Аннализа не стала упоминать, что часовщику в любом случае не помешают яркие краски. В магазинчике было засилье черного и коричневого цветов. Даже самые мрачные картины оживят обстановку.
– У меня наверху полным-полно отличных картин, которые некуда повесить, – добавила девушка.
По крайней мере, по мнению Аннализы, они были отличными, хотя галереи и не хотели пока их брать. Но если она еще раз услышит от Шэрон: «Аннализа Манкузо, расслабься и поставь себя на их место!», то выкинет кого-нибудь из класса в окно. Иногда девушка даже огрызалась: «Я и так расслабилась!», после чего Шэрон подмигивала серебристым глазом и оставляла ее в покое. Может, Шэрон проймет хотя бы эта новая затея с сильными женщинами.
Уолт почесал двухдневную щетину:
– Решительная девушка, ничего не скажешь.
Решительная и, кроме того, толстокожая, подумала Аннализа. И стала развивать мысль:
– Мои картины могут привлечь новых клиентов. Если покупатель ищет красивые настенные часы, то его заинтересует и хорошая картина.
Только сумасшедший откажется от такой отличной сделки, говорил взгляд Аннализы.
– Вот хитрая лиса, – не выдержал часовщик. – Ну что ж, почему бы и нет.
Два голоса «за» и пятьсот «против», подумала Аннализа. Неплохо.
Обсудив условия, она осмотрела дальнюю стену магазина, где висели металлические полки с коробками, полными запчастей и разной другой мелочовки. Чувствуя небывалый душевный подъем, Аннализа решила вознаградить себя новой музыкальной подвеской за успехи в первые три месяца, проведенные в Портленде.
– Можно я еще кое о чем попрошу? – подалась вперед девушка.
Часовщик усмехнулся в своей любимой манере – почти так же хитро, как Nonna.
– Если я скажу «нельзя», ты же все равно не отстанешь.
– Я хочу сделать музыкальную подвеску в пару своей. У вас тут много всякой всячины, а наверху есть крючок, который так и просит, чтобы ему нашли применение. Можно я пороюсь в коробках? Вдруг найду что-нибудь подходящее.
Часовщик мог бы проворчать, что от подвески на балконе один шум и никакого толку, но это было бы грубо, поскольку Аннализа пару дней назад рассказала, что это память о ее матери.
Словно чувствуя, что отказать будет грубо, мистер Бузински ответил:
– Так и быть, смотри. Этому барахлу уже сорок лет – зря только пыль собирает.
А разве бывают вещи, которые не собирают пыль?
Уолт вернулся к работе, а девушка стала осматривать полки, то и дело подавляя желание чихнуть. В этих коробках был спрятан настоящий клад для любого художника – хоть и пыльный, но таящий в себе диковинные сокровища.
– Что это такое? – спросила Аннализа пять минут спустя, показывая красивую латунную штуковину.
Мистер Бузински оторвался от часов с кукушкой, разложенных на рабочем столе.
– Это маятник. Раньше он качался на старинных часах, пока они не сломались, когда крыша просела от дождя. Если не ошибаюсь, дело было в пятидесятых.
– Можно я его возьму? Из него выйдет хорошая основа для подвески.
Часовщик возмущенно посмотрел на Аннализу, словно она покушалась на его почку, но потом сменил гнев на милость:
– Ладно уж, так и быть.
В эту минуту часы стали бить полдень, и Аннализа улыбнулась. Забавно, как она привыкла подстраивать жизнь к звуку полуденного и полуночного перезвона.
Девушка вернулась к коробкам. Она нашла катушку черного нейлонового шнура, несколько старых ключей и запчасти от различных часовых механизмов. Горсть мелких медных деталек, которые могли пригодиться для одной новой картины, она тоже решила прихватить с собой. Не такое уж это и ретро. Вдруг новые приемы помогут нащупать свой собственный голос.
В следующей коробке Аннализе попалась на глаза старая фотография в хрупкой рамке. На ней был Уолт – ему можно было дать лет на двадцать меньше, чем сейчас. Гораздо более жизнерадостный. Одной рукой он обнимал женщину, судя по всему – свою жену. У нее были длинные рыжие кудри. Уолт с женой стояли на каком-то пляже – у них за спиной виднелся океан. На обороте фотографии Аннализа нашла выцветшую надпись от руки: Грейстоун, 1951.
Аннализа вышла в магазин из подсобки и помахала фотографией.
– Это ваша жена?
Она положила снимок перед часовщиком.
Мистер Бузински оторвался от часов, чтобы взглянуть на ее находку, и сразу как-то сгорбился – будто стал меньше.
– Пожалуйста, сейчас же положи ее на место.
– О, простите.
Может, она сделала что-то не так?
– Тебе не за что извиняться. – Часовщик вернул ей фотографию. – Просто верни откуда взяла, и хватит на сегодня копаться.
– А где находится Грейстоун? – спросила Аннализа, не в силах унять любопытство. – Я бы хотела туда съездить.
– Пожалуйста, – чуть ли не прорычал мистер Бузински.
Аннализа напряглась – похоже, часовщика преследовало его прошлое.
Он повторил более спокойно, но не менее внушительно:
– Будь добра, верни фотографию туда, где взяла.
И вернулся к своим часам.
Аннализа бросила последний взгляд на фотографию. По глазам более молодого Уолта было видно, как он любил эту рыжеволосую женщину. Понятно, почему он
