Оппортунистка - Таррин Фишер
Мне не нужно спрашивать, где он работает. Он – инвестиционный банкир. Работает в компании своего отчима. И он очень богат.
– А твой коллега?
– Он не выжил.
Плечи Калеба опускаются. Я закусываю губу. Я плохо умею утешать тех, у кого кто-то умер. Когда умерла моя мать, люди постоянно говорили вещи, которые меня только злили. Бессмысленные банальности: «Мне жаль», – когда это очевидно не их вина, и «Если я могу что-то для тебя сделать…» – когда мы оба знали, что сделать ничего нельзя. Я меняю тему, чтобы не опускаться до тех же пустых соболезнований:
– Ты помнишь саму аварию?
– Помню, как проснулся после. И ничего до.
– Даже твое имя?
Он отрицательно мотает головой.
– Хорошая новость в том, что, по словам врачей, однажды я все вспомню. Это только вопрос времени и терпения.
Для меня хорошая новость заключается в том, что он меня не помнит. Иначе мы бы с ним сейчас не разговаривали.
– Я нашел обручальное кольцо в своем ящике с носками.
Это так внезапно, что я давлюсь кофе.
– Прости. – Он похлопывает меня по спине, и я прочищаю горло – глаза у меня слезятся. – Мне правда нужно было кому-то об этом сказать. Я собирался сделать ей предложение, а теперь я даже не знаю, кто она.
Ого… Ого! Чувствую себя пробкой в чьей-то ванне. Я знала, что его жизнь не стояла на месте после нашего разрыва – я достаточно его сталкерила, чтобы знать это… но брак? От одной мысли об этом у меня чешутся руки.
– А что твои родители думают по поводу твоего состояния? – спрашиваю я, уводя беседу в более спокойное русло.
Представив Леа в белом платье, я едва сдерживаю смех. Ей бы гораздо больше подошли кружевное нижнее белье и шест стриптизерши.
– Моя мать смотрит на меня так, как будто я ее предал, а отец все похлопывает меня по спине и говорит: «Скоро память вернется, приятель. Все будет хорошо, Калеб». – Он изображает своих родителей так похоже, что я улыбаюсь. – Знаю, прозвучит эгоистично, но я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Чтобы я мог сам во всем разобраться, понимаешь?
Я не понимаю, но все равно киваю.
– Я все думаю, почему не могу ничего вспомнить. Если моя жизнь была такой замечательной, как все говорят, почему ничего из этого не кажется мне знакомым?
Я не знаю, что сказать. Калеб, которого я знала, всегда все контролировал. Я подозреваю, что Бриллиантовая быстро его разгадала – он был очень чувствителен, однако слишком крут, чтобы беспокоиться об этом. Но сейчас Калеб растерян и сломлен и рассказывает о личном кому-то, кого он, как ему кажется, совсем не знает. Я хочу расцеловать его лицо и разгладить хмурую складку между бровей. Вместо этого я сижу, замерев на стуле, и сражаюсь с порывом рассказать ему обо всем, из-за чего мы расстались.
– Что насчет тебя, Оливия Каспен? Что у тебя за история?
– У меня, э-э… нет никакой истории.
Его вопрос застает меня врасплох – руки снова начинают дрожать.
– Да брось! Я ведь все тебе рассказал.
– Только то, что ты помнишь, – возражаю я. – Как давно у тебя амнезия?
– Три месяца.
– Ну, последние три месяца моей жизни я занималась только работой и чтением книг. Вот тебе и ответ.
– Почему-то мне кажется, что это далеко не все.
Он вглядывается в мое лицо, и у меня возникает ощущение, что он читает меня, как открытую книгу. Мне бы хотелось, чтобы он перестал – чтобы не пытался узнать, что я скрываю. Мне никогда не удавалось притворяться рядом с ним.
– Слушай, когда твоя память вернется и откроет тебе все секреты твоего прошлого, мы устроим пижамную вечеринку и я расскажу тебе все. Но до тех пор – у нас обоих амнезия.
Он смеется в голос, и я прячу за чашкой свою довольную улыбку.
– Что ж, звучит неплохо, – дразнит он.
– О? Правда?
– Ну, ты ведь сейчас подтвердила, что мы еще увидимся. Жду не дождусь нашей пижамной вечеринки.
Я краснею – и решаю, что никогда не расскажу ему правду. Он все равно вспомнит сам, и вся эта игра обрушится на меня, как неудачная партия в «Дженгу». До тех пор я собираюсь держаться за него так долго, как только смогу.
Глава 3
Прошлое
В тот день, когда я встретила Калеба Дрейка, мой мир стал чуть светлее. Это было в то невыносимое время года, когда близилась сессия и у всех студентов появились мешки под глазами. Я только что закончила заниматься в библиотеке и обнаружила, что небо снаружи обложено угрюмыми дождевыми тучами. Застонав, я быстро зашагала к общежитию, проклиная себя за то, что не взяла с собой зонт. На полпути пошел дождь. Я спряталась под раскидистой ивой и попыталась испепелить ее ветви взглядом, как будто обвиняя их в непогоде. И тогда ко мне подошел он, самодовольный и привлекательный.
– Чем это дерево так тебя разозлило?
Увидев, кто это, я поморщилась. Он рассмеялся и поднял руки ладонями вверх, будто сдаваясь.
– Просто вопрос, Солнышко, не нападай на меня.
Я злобно на него уставилась.
– Могу я чем-то помочь?
На мгновение на его лице промелькнула неуверенность, но она быстро пропала, и он снова улыбнулся.
– Мне стало интересно, почему это дерево заставляет тебя хмуриться, – сказал он, придерживаясь все той же дурацкой шутки.
За его спиной в отдалении я заметила группу баскетбольных идиотов, поглядывающих на нас. Проследив за моим взглядом, он, должно быть, состроил своей крысиной стае устрашающую гримасу, потому что через несколько секунд они разошлись. Он снова повернулся ко мне.
Ах, да… Он вроде задал вопрос.
Я посмотрела на ствол дерева, который напоминал плохо слепленное тесто, и поняла, как яростно я на него, должно быть, пялилась.
– Ты пытаешься флиртовать со мной? – вздохнула я.
Он сдавленно хмыкнул.
– Калеб Дрейк.
– Прости, что?
– Это мое имя, – пояснил он, протягивая мне руку.
Калеб Дрейк был знаменит по всему кампусу, и я совершенно не собиралась присоединяться к его фан-клубу. Я твердо пожала ему руку, чтобы он понял: ему меня не загипнотизировать.
– Да, я пытался флиртовать с тобой, пока ты не растоптала мои надежды.
Я подняла брови и
