Оппортунистка - Таррин Фишер
Первое, что делает магазин здоровой фигни, – это обдает меня запахом пачули в лицо. Я морщу нос и задерживаю дыхание, пока не прохожу мимо стойки информации, где девушка моего возраста медитирует и жует жвачку.
Взяв тележку, направляюсь в глубь магазина, проходя мимо бутылок с «Очистителем ауры мадам Дирвуд» (он не работает) и «Глазом тритона», мимо пакетов с «Экстрактом готу кола».
Насколько я знаю, это обычный продуктовый, а не прибежище для всяких чудиков в радиусе двадцати миль, увлекающихся нью-эйдж. Мы с Калебом никогда не были здесь вместе – а значит, здесь нет и лишних воспоминаний.
Я бросаю в тележку печенье из водорослей и чипсы из печеного картофеля. Иду к отделу с мороженым. Прохожу мимо женщины в футболке с надписью «Я викканка, у меня и метла есть». На ней нет обуви – она босиком.
Свернув к холодильникам, ежусь от холода.
– Замерзла?
Я разворачиваюсь так быстро, что задеваю плечом выставленные на стеллаже вафельные стаканчики. С ужасом смотрю, как они падают на пол, рассыпаясь, как мои мысли.
Калеб!
Он подбирает коробки одну за другой, держа их свободной рукой. Улыбается: похоже, его позабавила моя реакция.
– Прости, не хотел тебя напугать.
Такой вежливый. И с этим своим чертовым акцентом. Вопрос вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать:
– Что ты здесь делаешь?
Он смеется.
– Я тебя не преследую. Но вообще-то я хотел поблагодарить тебя за тот диск. Он оказался очень даже ничего.
Сунув руки в карманы, перекатывается с пятки на носок.
– Вино, – говорит он, прокручивая кольцо на большом пальце. Раньше он делал так, когда нервничал.
Я непонимающе смотрю на него.
– Ты спросила, что я здесь делаю, – поясняет он терпеливо, как ребенку. – Моей девушке нравится органическое вино, которое можно найти только здесь. – Слово «органическое» вызывает у него смех.
«Девушке»? Я злобно щурюсь. Почему он помнит ее, но не меня?
– Значит… – начинаю я буднично, открывая холодильник и хватая первое попавшееся мороженое. – Ты помнишь свою девушку?
Это должно было прозвучать непринужденно, но вышло так сдавленно, как будто Калеб прямо сейчас сжимает руки на моем горле.
– Нет, после аварии я ее не помнил.
От этого мне немного легче.
Я тут же вспоминаю тот день, когда впервые ее увидела – три года назад, во время исполнения ритуала «пошпионить за бывшим». Я решила, что для закрытия гештальта мне необходимо увидеть мою замену. Безумие, знаю, но кто из нас не сталкерил хоть однажды?
Я тогда надела красную бабушкину шляпу, потому что у нее до смешного широкие поля, скрывающие лицо, и потому что она отвечала моей потребности в драме. Взяла с собой Пиклз для поддержки.
Леа Смит. Так зовут эту маленькую дрянь. Она настолько же богата, насколько я – бедна, настолько же счастлива, насколько я несчастна, и настолько же рыжая, насколько я брюнетка. Калеб встретил ее на какой-то шикарной вечеринке через год после нашего расставания. По всей видимости, они сразу взяли быка за рога – ну, или она взяла его за «рог», я не уверена.
Леа работала в офисном здании в десяти минутах от моей квартиры. К тому времени, как я припарковала машину, оставался еще час до конца ее смены. Весь этот час я убеждала себя, что веду себя абсолютно нормально.
Леа вышла из здания ровно в 18:05 – на плече у нее радостно болталась сумка от «Прада». Она шла, как женщина, которая знает, что весь мир пялится на ее грудь. Я смотрела, как она цокает по тротуару в зеленых туфлях на шпильках, и яростно сжимала руль. Меня бесило то, как она прощалась с коллегами, помахав им кончиками пальцев. Меня бесил тот факт, что мне нравятся ее туфли.
Пытаясь не думать о прошлом, я смотрю Калебу в глаза в поисках ответов.
– Выходит, вы двое еще вместе, хотя ты не знаешь, кто она?
Я жду, что он станет защищаться, но он только лукаво улыбается.
– Она очень переживает из-за всей этой ситуации, но доказала, что на нее в таких обстоятельствах можно положиться.
Он отводит взгляд, когда говорит «в таких обстоятельствах». Как будто хоть какая-то девушка в здравом уме позволила бы ему уйти – кроме меня, конечно, но я никогда и не утверждала, что я в здравом уме.
– Не хочешь выпить кофе? – спрашивает он вдруг. – Я бы рассказал свою печальную историю.
Мои ноги – а затем и все тело – начинает покалывать. Если бы он помнил обо мне хоть что-нибудь, он бы не приглашал меня. Я могла бы этим воспользоваться.
– Я не могу.
Я так горжусь собой, что расправляю плечи. Он принимает мой ответ так же, как принимал прочие мои отказы за годы наших отношений – улыбается, как будто я не всерьез.
– Конечно, можешь. Считай, что я прошу об одолжении.
Я наклоняю голову. Он продолжает:
– Мне нужны друзья и хорошее влияние.
Мой рот открывается, и я издаю долгое «пф-ф-ф-ф-ф». Калеб поднимает бровь.
– Я влияю на людей исключительно плохо, – говорю я, быстро моргая.
Я переступаю с ноги на ногу, пытаясь отвлечь себя бутылкой вишневого ликера. Можно схватить бутылку, бросить ему в голову и сбежать – или я могу пойти выпить с ним кофе. В конце концов, это только кофе. Не секс, не отношения, просто дружеское общение между двумя людьми, которые вроде как не знают друг друга.
– Ладно, пусть будет кофе.
Слыша неподдельную радость в собственном голосе, я мысленно морщусь. Я. Просто. Отвратительна.
– Хорошо, – улыбается он.
– В двух кварталах отсюда есть кофейня на углу. Можем встретиться там через полчаса, – говорю я, подсчитывая время, чтобы дойти до дома и привести себя в порядок.
«Скажи, что не можешь, – мысленно умоляю его я. – Скажи, что у тебя есть другие дела…»
– Через полчаса, – повторяет он, глядя на мои губы.
Я поджимаю их для большего эффекта, и Калеб наклоняет голову, пряча улыбку. Я разворачиваюсь и спокойно иду дальше по отделу. Спиной я чувствую его взгляд, от которого по коже разбегаются приятные мурашки.
Оказавшись вне его поля зрения, я тут же бросаю
