Так далеко - Сильвия Дэй
– Нет, не думаю. – Она поднимает взгляд на Розану. – А как насчет тебя, Розана? Кейн сказал мне, что у тебя много дел.
Моя дочь улыбается.
– Я занята совместными проектами, но это весело. Подумываю о создании книжного клуба. Я люблю читать и получать рекомендации, но пока не нашла книжный клуб по своему вкусу, так почему бы не создать свой собственный?
– Звучит интересно. Какие книги ты любишь читать?
Розана с энтузиазмом подхватывает тему, перечисляя названия книг и авторов, о которых я никогда не слышала.
Мое внимание больше сосредоточено на Витте, который стоит позади Кейна и шепчет ему что-то на ухо.
Эми быстро осушает второй бокал вина, пока Дариус разговаривает с ней тихим, успокаивающим голосом. Рамин набрасывается на еду так, словно не ел несколько дней. Конечно, он холостяк, так что кто знает, что он считает едой, когда предоставлен самому себе. Он действительно нуждается в ком-то, кто бы заботился о нем. Я намерена найти ему женщину, любая подойдет.
– Прошу меня извинить. – Кейн отодвигается от стола, бросает салфетку рядом с тарелкой и встает. Лили вопросительно смотрит на него, и он отвечает ей многозначительным взглядом, затем наклоняется и целует.
Впрочем, в его позе есть что-то непривычное. Он не расслаблен, каким обычно бывает с Лили, и в то же время не демонстрирует властность, которую проявляет на работе. Я не могу понять, в каком он сейчас настроении. Он как будто замкнулся в себе, отрешился от реальности.
Я жду, пока он скроется за углом гостиной, затем отодвигаюсь от стола. Жаль оставлять такое восхитительное блюдо остывать, но мне гораздо важнее знать, что происходит. К тому же, пока Витте занят подачей ужина, у меня, вероятно, появится возможность пройтись по пентхаусу и осмотреться.
Когда я встаю со стула, меня покачивает, и я хватаюсь за спинку, чтобы не упасть. Проклятье. Я опьянела, и мне неловко из-за этого. Особенно когда смотрю на Эми и вижу, что она ухмыляется. Она поднимает свой бокал в молчаливом тосте, ее зеленые глаза затуманены. Мой стакан каким-то образом снова пуст, но таким и останется. Я и так уже выпила слишком много.
Отвернувшись, я неторопливо направляюсь в ванную, расположенную рядом с гостиной, свет в ней приглушен для создания непринужденной атмосферы. Я замираю, услышав незнакомый голос. Кто-то пришел в гости. Кто мог появиться так поздно?
Возможно, Кейн предвидел, что воссоединение семьи обернется настоящей катастрофой, и придумал предлог, чтобы удалиться пораньше.
Я делаю глубокий вдох, желая, чтобы в голове прояснилось. Сто лет не напивалась и ненавижу это ощущение. Я опираюсь рукой о стену, стараясь идти медленно и осторожно, чтобы не стучать каблуками по обсидиановой напольной плитке.
Раздается другой голос. Или это тот же самый, только более четкий? У нас несколько гостей? Этого не может быть. На цыпочках подкрадываюсь ближе, пока не оказываюсь рядом с ванной. Затем поворачиваю ручку и приоткрываю дверь, чтобы иметь предлог на случай, если меня застукают. От алкоголя начинает гудеть в ушах, и мне трудно улавливать слова. Я пошатываюсь на каблуках и поэтому снимаю туфли, на мгновение поразившись теплоте пола.
Мужчина в темном костюме выходит в коридор, который тянется через весь пентхаус. Возможно, один из охранников? Но затем он упирает руки в бока, отодвигая в стороны полы пиджака. На ремне его брюк что-то поблескивает.
Ахнув, я ныряю в кромешную темноту ванной и прикрываю дверь.
Это значок. Полицейский. Детектив. И он не один. Рядом с ним появился его напарник в более светлом клетчатом костюме. Какого дьявола?
Алекс. Алекс все-таки связался с полицией.
В ужасе я прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать. Сердце колотится в груди так сильно, что начинает болеть. Мне нужен мой телефон. Мне нужен Рохелио. Но я отдала свой клатч Витте, и кто знает, куда он его положил.
Мне следовало догадаться, что Алекс не станет ждать удобного случая. Я больше не отвечала на его звонки, не давая ему возможности записать очередную ложь и придумать новую историю. Он хочет денег, но также намерен уничтожить меня.
Я прислушиваюсь к разговору, прижав ухо к приоткрытой двери, но не слышу, о чем они говорят. Они собираются прервать наш семейный вечер? Хуже того… поведают ли они моим детям, зачем пришли?
Рассказывают ли они сейчас Кейну о том, что я сделала с Алексом? Это станет настоящим шоком для моего старшего ребенка, но из всех своих детей я бы предпочла довериться именно ему. Кейн воспримет эту новость лучше, чем остальные, и у него есть Лили, которая клянется, что любит его и защитит. Может быть, она так и сделает.
Голоса удаляются, и я понимаю, что они направляются не в столовую, а в противоположную сторону, к кабинету Кейна. Я решаюсь выйти и вглядываюсь в коридор, пока все трое мужчин не сворачивают за дальний угол. Мои ноги так сильно дрожат, что я едва не оказываюсь на полу. Как я позволила себе так напиться?
Я не могу разговаривать с полицией в таком состоянии. Во рту так пересохло, что я не уверена, смогу ли вообще говорить. Мне нужно собраться с мыслями, чтобы опровергнуть слова такого злобного и коварного человека, как Алекс Галлагер. Они захотят ему поверить. Двое мужчин-копов? Я должна быть на высоте, чтобы пережить это.
Схватив туфли, я бегу к двери. Мои потные ноги скользят по блестящему полу. Охранники вздрагивают от неожиданности, когда я врываюсь в вестибюль. Мне придется оставить сумку и телефон. Оставить свою семью. Возможно, и свою нынешнюю жизнь тоже, если я не смогу спастись, но в тюрьму я не сяду.
Я яростно жму на кнопку вызова лифта.
Желудок судорожно сжимается. Как только лифт прибывает, я бросаюсь в его кабину и вздыхаю с облегчением, когда он начинает спускаться. Я не знаю, куда собираюсь пойти и как туда доберусь, но я найду способ.
Всегда нахожу.
23
Лили
Я пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит Розана, но в окне за ее спиной отражается моя мать. Я вижу ее везде, постоянно. В своих снах, на каждой отражающей поверхности. Я почти не покидаю пентхаус, но когда выхожу, то вижу ее на улице или в проезжающих мимо такси, а иногда в окнах ресторанов.
Я умоляла ее простить меня и кричала, чтобы она оставила меня в покое. Я рыдала, разрываясь от горя, и пылала обжигающим, как
