Безумная ночь - Лиз Карлайл
К ее облегчению, странные случаи вроде того, что произошел в пустой спальне, больше не повторялись. И все же не все между ними было ясно и шло так гладко, как хотелось бы. Не считая интимных моментов, в их отношениях не было той близости, какую она ожидала получить в браке. Возможно, она ждала слишком многого от союза, заключенного столь поспешно и не в самых благоприятных обстоятельствах.
Правда, Бентли был явно в восторге от нее, и в этом отношении Фредерика совсем не была разочарована.
Любовью они занимались каждую ночь, и не по одному разу. Более того, он был не прочь уединиться даже днем. В таком случае он просто запирал дверь комнаты, где его заставал приступ вожделения, задирал ей юбки и доставлял удовольствие – быстро и страстно. Это было великолепно, хотя после этого Бентли всегда извинялся, как будто позволял себе что-то недопустимое. Это ставило ее в тупик, потому что сама она не скрывала, что испытывает наслаждение.
Было и еще кое-что подтверждавшее ее подозрение, что Бентли не до конца откровенен. Почти каждую ночь после того, как они занимались любовью, муж, едва дождавшись, пока она заснет, вставал с постели. Иногда она притворялась, что спит, и видела, как он подходит к окну со стаканчиком бренди в руке и прижимает другую руку к стеклу, как будто чувствует себя в заточении и мечтает вырваться наружу. А еще он часто сидел в одиночестве в Желтой гостиной за украшенным инкрустацией столом, на котором валялись фишки для игры в триктрак, и стоял стакан с окурками манильских сигар. Положив ноги на край стола, он дремал.
Бывали ночи, когда он вообще исчезал. Наутро, когда она спрашивала, почему проснулась одна, Бентли мог небрежно сказать, что решил заглянуть в «Розу и корону» выпить пинту эля, однако чаще отмалчивался, возвращался в супружескую постель, и они опять занимались любовью, а потом засыпали в объятиях друг друга.
Каждое утро Фредерика по-прежнему была вынуждена вскакивать с постели и стрелой мчаться в умывальню: начинался очередной приступ рвоты. Бентли всегда это ужасно пугало, и он считал, что она слишком мало ест и надо бы пригласить лекаря.
В первые дни пребывания в Чалкоте Фредерика поведала Хелен о своем состоянии в надежде, что та сумеет рассеять страхи Бентли, но это было ошибкой. У Хелен однажды случился выкидыш, и она знала его симптомы, поэтому в результате в доме появились две сиделки, а вопросов стало вдвое больше. Каждое утро, пока Фредерика справлялась с приступом рвоты, Бентли мерил шагами их спальню, а потом бежал к Хелен с полным отчетом.
Днем Фредерика почти не видела мужа, тот как будто стремился как можно меньше находиться дома. Как правило, Бентли скитался по окрестностям с ружьем и сворой охотничьих собак, но дичи почти никогда не приносил.
Беспокойство вызывал также тот факт, что Бентли, если только она сама не заговаривала об этом, никогда не упоминал об их совместном будущем. Казалось, он об этом просто не думал, хотя Фредерика после их разговора на пикнике знала, что это совсем не так. Разумеется, он ни на минуту не забывал о ребенке, то и дело прикасался к ее животу с озабоченным или, напротив, довольным выражением лица, но о том, где будут жить или какое имя выбрать для малыша, они больше не говорили.
Возможно, у Бентли были на то свои причины? Ведь он заявил, что они должны оставаться вместе не меньше шести месяцев, пообещал хранить ей верность, пока они живут под одной крышей. Может, он ждет не дождется, что она его покинет? Или, возможно, сам предпочтет жить один? Видит бог, она надеялась, что этого не случится. Несмотря на это его странное поведение, он попрежнему удивлял ее своей заботой и нежностью. К тому же Фредерика начала осознавать, что почти влюбилась в своего мужа.
Чтобы не оставаться наедине со своими вопросами, она стала проводить дни в компании Кема и Хелен. С Кемом у нее было очень много общего, ей доставляли удовольствие беседы с ним. За ужином они с увлечением говорили и спорили о политике и истории, пока Хелен не начинала зевать, а Бентли – бросать на них сердитые взгляды.
Хелен тоже тепло относилась к ней. В Чалкоте имелись арендаторы, и молодой миссис Ратледж нужно было всех посетить, а кроме того, следовало бы поприсутствовать на занятиях детей. Для Джарвиса наняли гувернантку, а с обучением леди Арианы Хелен пока справлялась сама. Дважды в неделю Хелен преподавала латынь ученикам постарше, и вскоре Фредерике тоже пришлось включиться в эту работу. А через несколько дней после приезда ее пригласила на чашку чая Джоан Роудс, чье величественное поместье Белвью соседствовало с Чалкотом.
Сначала все шло очень хорошо. Белвью оказался внутри еще красивее, чем снаружи, а дети Роудсов – отлично воспитанными. Около часа Фредерика и хозяйка поместья болтали о садоводстве, рукоделии и других женских делах, но вскоре гостья заметила, что Джоан что-то хочет сказать, но не решается. Когда пришло время прощаться и, поставив чашку на стол, Фредерика рассыпалась в благодарностях хозяйке, та вдруг заметила:
– Знаете, а ведь мы с вами почти ровесницы.
– Простите, не поняла? – взглянула на нее Фредерика в недоумении.
Джоан покраснела и, поднимаясь со стула, чтобы проводить Фредерику до двери, проговорила:
– Извините. Я имела в виду Бентли и себя. Между нами разница в возрасте составляет всего несколько недель.
– А-а, – протянула Фредерика, так ничего и не поняв.
Но Джоан вдруг страшно смутилась и добавила:
– В детстве мы были практически неразлучны, часто тайком убегали из дому и устраивали разные проказы. Больше детишек нашего возраста вокруг не было.
Фредерика попыталась улыбнуться, хотя все еще не понимала, о чем это она.
Уже взявшись за дверную ручку, Джоан сказала:
– Неудивительно, что, когда мы стали старше, люди думали… предполагали, что мы с ним станем близки.
Фредерика удивленно вскинула брови:
– А что, разве это не так? Я видела вас вместе, и мне показалось, что у вас очень хорошие отношения.
Но Джоан покачала головой:
– Да. Мы действительно просто друзья. И родственники.
Фредерика улыбнулась и накинула на плечи шаль:
– Что может быть дороже преданной дружбы между членами семьи? Я очень надеюсь, что вы
