Пуговицы и кружева - Пенелопа Скай
Ничего так и не ответив, она уткнулась в свою тарелку и молча закончила обед. Она злилась, оттого что я загнал ее в угол. Плечи ее были неестественно напряжены, а губы сложились в изломанную линию. За короткое время нашего с ней знакомства я изучил ее повадки. Я научился читать ее мысли. Я стал понимать, что ей нравится, а что нет, не задавая ни единого вопроса.
И она злилась на меня за это.
Отдохнув в одиночестве в своем кабинете, я отправился к ней в спальню. Мне было прекрасно известно, чем она занимается: все свое свободное время она читала. Стены ее комнаты пестрели сотнями книжных корешков. Книги были в своем большинстве на английском. В мое отсутствие она никогда не сидела праздно.
Я хотел было просто открыть дверь и войти. Женщина была моей собственностью, и я мог поступать с ней так, как считал нужным. Но по определенным причинам я испытывал к ней особые чувства, поэтому только лишь постучал костяшками пальцев по дверному полотну.
– Войдите, – раздался ее прелестный голос, отчего я ощутил внутри себя какое-то покалывание.
Я ступил в комнату и увидел ее сидящей на кровати, как и предполагал. На мне были спортивные штаны и футболка – так я обычно переодевался перед сном. Только Ларс да еще пара-тройка слуг могли видеть меня в подобном наряде. Ну, и теперь эта женщина.
Она захлопнула книгу, которую читала, и посмотрела на меня, отлично понимая, что мне от нее надо, хотя я еще ничего не сказал.
Я присел на край кровати рядом с нею и вынул из кармана пуговицу. На этот раз попалась коричневая, с блестками. Я повертел ее в пальцах, а затем бросил в чашу, что стояла на столе. Там уже лежала одна, и теперь у нее появилась подружка.
Мое тело стало наполняться силой, словно это была кровь, бегущая по венам. Меня охватила страсть к обладанию. Так хорошо – войти в ее комнату и подчинять ее, даже не проронив ни единого слова. А самое приятное – я смог сделать ее своей по ее же собственному согласию, безо всякого насилия. Это была самая важная победа в моей жизни.
Она посмотрела на пуговицу, потом перевела взгляд на меня. В нем уже не было вчерашней тревоги. Ее губы слегка разомкнулись, дыхание стало прерывистым. Моя рука машинально обхватила ее запястье. Она полагала, что это всего лишь невинное прикосновение, но я заметил, что пульс у нее участился. Вернее, забился на верхнем пределе. Но это был признак возбуждения, а не страха.
Мой член ожил.
Я потянул ее за собой вон из комнаты, вниз в спальню. Эта комната превратилась в наше место любовных утех, наше личное убежище, где мы занимались грязными играми. У меня было еще одно помещение, где я предавался самым извращенным фантазиям, но в тот момент я понимал, что Перл еще не готова к такому. Так что нужно было потратить еще несколько пуговиц, чтобы она смогла должным образом приготовиться к тому, чего я хотел на самом деле.
Едва мы зашли в комнату, как я взял ее ладонями за щеки и стал целовать, причем так, как мне мечталось, пока я сидел вечером за своим бюро. А мечталось мне о ее восхитительных полных губах, о том, как они касаются моих губ, и о том, как они обхватывают мой член.
Она сразу же ответила на мой поцелуй. Ее руки обхватили меня за талию, причем пальцы вонзились мне в бока. Она провела руками вверх, и ее пальцы оказались у меня на груди. Ее дыхание становилось все более прерывистым из-за охватившего нас обоих возбуждения.
Я нашел своим языком ее язык, и они стали танцевать друг вокруг друга так, словно мы проделывали такое уже миллион раз. Ее маленький рот был великолепен. Мне доставляло немыслимое удовольствие чувствовать ее вкус, обонять ее запах, да и просто дотрагиваться до нее. Мои руки скользнули вниз по ее спине, пока не нащупали изгиб, что вел к ее заду. Вообще, изгибы ее тела представляли собой само совершенство. Она стоила каждого пенни из тех заплаченных за нее трех миллионов.
Я избавился от одежды, а затем занялся ею, выпустив рвавшиеся на свободу сиськи. Они не то что бы были большими, но весьма женственными. Мне нравилось мять их, ощущать их полноту всей ладонью. Я пропустил ее соски между пальцами, исторгнув из нее стон боли и наслаждения.
Мое же тело изнемогало от желания. Близость этой женщины превращала меня в зверя, заставляла погружаться в пучину страсти.
Мне хотелось шлепать ее по ягодицам так, чтобы они покраснели и покрылись пятнами синяков. Я желал мять ее груди, пока она не завопит от боли. Я желал, чтобы она рыдала подо мной, умоляя отпустить ее.
Но всему свое время.
Мне хотелось продолжать целовать ее, однако я отстранился. Ее губы были бесподобны, но мой х*й жаждал их больше. А как только он заявлял о своих правах, я становился бессилен перед его требованиями.
Я сел на край постели, чувствуя, как восставший член касается моего живота. Меня жег жар ее обнаженного тела.
– Становись на колени!
В ее глазах сверкнул гнев. Она терпеть не могла, когда я командовал ею. Она ненавидела подчинение. Иногда мне казалось, что она готова послать меня на хер. Но она молчала, ибо знала, что таким образом она может заслужить еще одну пуговицу, которая приведет ее к свободе.
И она стала на колени.
Мой х*й стал в боевое положение. Я выиграл это сражение. Ее покорность вызывала у меня непременную эрекцию.
– Соси!
Моя рука сама собой потянулась к ее голове и ухватила за волосы. Другой рукой я взялся за х*й и стал водить им по ее влажным губам.
На этот раз она не особенно сопротивлялась. Она взяла головку моего члена в рот и начала насасывать ее. Язык лег снизу члена, и его бархатистая поверхность заставила его трепетать.
Из моих уст вырвался стон.
Она взялась за мои яйца и стала нежно ими играть, отчего у меня по спине прошел озноб.
Я даже не приказывал ей.
Затем она втянула мой член до упора себе в глотку, едва не поперхнувшись, и выпустила его обратно. При этом она дрочила х*й пальцами, обильно поливая его слюной, которая стекала по всей его длине.
Я торжествующе смотрел поверх ее головы. Я подчинил ее своей воле, я заставил
