Безумная ночь - Лиз Карлайл
– Дорогая! А жилет?
Она мгновение непонимающе смотрела на него. Ах да, он хочет, чтобы она его раздела! Эта процедура показалась ей глубоко интимной и такой волнующей, но ее неловкие пальцы с трудом справлялись с пуговицами. Когда наконец удалось расстегнуть последнюю, Бентли кивнул и стряхнул жилет на пол.
В волне тепла, хлынувшей от сорочки, она различила едва уловимый запах мыла.
– Боюсь, я не сумею развязать твой галстук…
Приподняв пальцем ее подбородок, он сказал с улыбкой:
– Я научу вас, миссис Ратледж. Вам очень многому предстоит научиться.
Надо отдать ему должное, ее муж был хорошим учителем. Его прикосновение было нежным, как шелк, а от звука голоса кружилась голова. Фредерике вдруг вспомнилось, как они лежали на траве в Чатеме, приходя в себя после испытанного экстаза, и по всему телу разлилась горячая волна желания. Как будто угадав ее сокровенные мысли, он понимающе улыбнулся ей.
Не отводя взгляда от ее лица, он нащупал пальцами узел галстука и развязал его. Это получилось у него так чувственно, что Фредерика облизнула вмиг пересохшие губы. Каким бы он ни был и какие бы чувства она ни испытывала к нему, одно было несомненно: ее тело страстно желало его. А он отступил на шаг, высвободил из брюк полы сорочки и стащил ее через голову.
У нее широко распахнулись глаза, жарко зарделись щеки. Мускулы на его груди выглядели так, словно были вытесаны из камня и согреты дыханием самого Всевышнего. Каждая мышца рельефно выделялась в пламени камина, четко обозначенная светом и тенью.
– Вижу, тебе это нравится, милая, – прошептал Бентли. – Мне так хочется доставить тебе удовольствие! Это самое малое, что я могу сделать, зато сделать хорошо.
Фредерика вспомнила, о чем шепотком сплетничала Уинни, и покраснела до корней волос. Он, казалось, прочитал ее мысли и принялся покрывать легкими, как крылья бабочки, поцелуями ее шею. Пальцы скользнули за ворот платья. У нее участилось дыхание, груди набухли от внутреннего жара, соски затвердели. Бентли, издав то ли стон, то ли хрип, запустил руку еще глубже и обхватил грудь ладонью.
– Тебе так нравится? – спросил он, касаясь языком чувствительного местечка за ухом. – Скажи мне.
Фредерика попыталась что-то сказать, но горло сдавило спазмом. Он прикоснулся большим пальцем к твердому соску, и она охнула, вздрогнув всем телом.
– У нас есть это, – проговорил, явно удовлетворенный результатом Бентли. – Помни: даже если нет ничего другого, у нас есть это, что уже немало.
Ей хотелось крикнуть, что должно быть нечто большее. Но так ли это? В тот момент ей, пожалуй, было все равно. Ей просто хотелось поскорее лечь с ним в постель. И она теперь наконец-то поняла, как ее угораздило попасть в такую историю. Это не имело никакого отношения к лорду Эллоузу, Джонни послужил лишь предлогом, в то время как к Ратледжу она всегда испытывала безрассудное влечение. Он был чертовски привлекателен и весьма опасен, вводил в искушение. Ей хотелось чувствовать на себе горячий взгляд его карих глаз. Ее тянуло к его сильному красивому телу со страстью, которая должна бы казаться греховной, но почему-то не казалась. Тогда, как и сейчас, ее тело испытывало сладостную муку от страстного желания, хотя он почти не прикасался к ней.
Он проделал поцелуями дорожку вниз по ее шее, и она, когда он на мгновение поднял лицо, повторила губами то же, что делал он.
– Ах, Фредерика, – простонал Бентли, вытаскивая шпильки из ее волос.
Расстегнув пуговицы на ее платье, отчего оно будто само упало с груди, он опустился на колени и, забравшись под юбки, осторожно освободил ее сначала от чулок, а потом и от всего остального, кроме тонкой батистовой рубашки, предложив ей снять ее самой.
Фредерика бросила взгляд на тяжелые оконные шторы, но он взял ее за плечи и прошептал, как будто прочитав ее мысли:
– Нет, я хочу увидеть тебя при дневном свете.
«Он заплатил за меня предельную цену. Не это ли он хотел сказать?» Она попыталась отстраниться, но он поймал ее и, заключив в объятия, попросил:
– Не надо бояться, а стесняться тебе нечего: ты прекрасна.
Но она все-таки немножко боялась и дышала тяжело, прерывисто.
Он прижался к ней всем телом, и она, ощутив массивное утолщение под его бриджами, осознала, как он возбужден, и чуть отодвинулась. Он же, неправильно истолковав ее движение, еще плотнее прижал ее бедра к своим, провел губами по ее виску и прошептал:
– Просто доверься мне, я обо всем позабочусь.
У нее чуть не подкосились ноги, но Бентли обнял ее еще крепче и поцеловал так, что перехватило дыхание. Его руки ласкали ее тело сквозь тонкую ткань рубашки, еще сильнее разжигая страсть, и Фредерика ухватилась обеими руками за подол и стащила ее через голову, не в силах больше терпеть эту муку.
Его жадный взгляд скользнул по ее шее, спустился на грудь, затем ниже. Издав хриплый стон, он опять привлек ее к себе и запустил руку в волосы. Фредди буквально слышала, как пульсирует его кровь, тело словно обжигало.
– Скажи, дорогая, – прошептал он, – ты так же, как я, сгораешь от желания? Или все еще слишком невинна?
Ее руки сами обвились вокруг его шеи, в глазах его полыхала такая необузданная страсть, что она закрыла свои, чтобы не ослепнуть, и призналась:
– Я тоже безумно хочу тебя.
Он подхватил ее на руки, отнес в постель и принялся судорожно раздеваться, бросая одежду куда придется. Фредерика тихо охнула, когда с его бедер соскользнула последняя преграда, высвободив напряженный, рвущийся в бой пенис.
– Не бойся, Фредди, любовь моя, он вполне тебе подходит, – хихикнул Бентли, совершенно голый и неописуемо великолепный. Фредерике, выросшей в доме, полном мужчин, естественно, время от времени приходилось украдкой видеть мужскую плоть, но она была почему-то твердо уверена, что ни один из ее знакомых не смог бы выглядеть так без одежды.
«Неукротимый» – вот самое точное определение для Бентли Ратледжа, полного энергии и обладающего редкой, первобытной красотой. Ей почему-то вспомнилось искушение в Эдеме.
Под ними застонал матрас, когда он схватил ее за руки, подвинул почти к самому краю кровати и опустился на нее всем телом. Потом, приподнявшись на локте, Бентли обхватил ладонью грудь, с удовольствием ощутив ее тяжесть, и принялся поглаживать соски, затвердевшие еще сильнее. Когда он, наклонив голову, взял сосок в рот, пососал, а потом легонько прикусил, Фредерика резко вскрикнула, все ее тело выгнулось дугой, но он закинул на нее бедро,
