Похвали меня - Сара Кейт
– Но вы сказали…
Боже, я не могу этого произнести. Я не могу небрежно заговорить о сексе. Без намека на романтику между нами, рассматривая его как галочку в списке дел, как будто это ничего не значит.
– Я знаю, что сказал, и лишь потому, что, по-твоему, секс у меня в порядке вещей, это не значит, что так оно и будет.
Мой взгляд быстро перемещается вниз в попытке передать разочарование, которое я испытываю после этого заявления. Нет, не так я все это себе представляла! Разве в мои планы входило сказать ему: «Да, я хочу, чтобы ты затрахал меня до безумия», а в ответ услышать, что он не станет этого делать? Я чувствую себя идиоткой.
Должна ли я сохранить свою гордость и поставить во всех графах ноль? Что он при этом почувствует?
– Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, – мягко говорит Эмерсон, как будто пытаясь пощадить мои чувства.
– Хорошо.
Весь этот разговор с раннего утра портит мне настроение. Я чувствую себя уязвимой и сконфуженной – этакая глупая девчонка, сохнущая по своему боссу, который вовсе не собирается отвечать взаимностью на ее чувства. Я просто очередная Моника.
Глупая, глупая Чарли.
Я откладываю пакет в сторону и приступаю к своим дневным делам: в основном отвечаю на электронные письма и помогаю организовать работу поставщиков для нового магазина, входящего в клуб. С головой ухожу в работу и до обеда почти не вспоминаю о том, что сегодня, по идее, так называемый наш «особый» день. Интересно, помнит ли об этом Эмерсон? Его вообще волнует, что я не стою рядом с ним на коленях?
Вскоре одна параноидальная мысль сменяется сотней. Например, я внезапно задаюсь вопросом, хотел ли Эмерсон вообще, чтобы я была покорной секретаршей, или я просто выставила себя дурой, которая бросилась ему на шею, а он был слишком вежлив, чтобы сказать «нет».
Во время обеденного перерыва я ем на кухне одна. Надев наушники, я ковыряюсь в остатках еды, которые принесла с собой. Чувствую его присутствие за спиной раньше, чем слышу его шаги. Выдернув из одного уха наушник, я поворачиваюсь к нему.
– Как дела? – довольно резко спрашиваю я, и его бровь дергается.
– Почему ты дуешься?
Он кажется каким-то нервным.
– Я не дуюсь.
– Дуешься. С сегодняшнего утра ты дуешься. Я должен четко сказать, что мне не очень нравится, когда ты изображаешь из себя стерву, Шарлотта.
У меня отвисает челюсть.
– Стерву?
– Да. Когда ты намеренно плохо себя ведешь и заслуживаешь наказания за то, что требуешь моего внимания.
На этот раз я громко ахаю и поворачиваюсь на стуле.
– Вы это серьезно?
Он скрещивает руки на груди и стоит передо мной, явно разъяренный.
– Я серьезно. Ты сделала это вчера в клубе, заигрывая с Дрейком только назло мне.
По какой-то причине я встаю. Он все еще возвышается надо мной, но, по крайней мере, так я не настолько сильно съеживаюсь.
– Я могу заигрывать с кем захочу. Это не имело к вам никакого отношения. И знаете что… может, вам тоже стоит заполнить форму, чтобы я точно знала, чего вы хотите, и мы могли бы уладить всю эту неразбериху прямо сейчас.
– Так вот в чем дело, – отвечает он, кивая головой. – Ты не хочешь заполнять форму. Шарлотта, я не заставляю тебя делать то, чего ты не хочешь. Форма здесь для твоей же собственной защиты.
Я с насмешкой вскидываю руки.
– Да, я поняла. Вы хотите, чтобы я выложила для вас все свои карты на стол, но что насчет вас, сэр? – Я саркастически подчеркиваю последнее слово, и он стискивает зубы. – Где ваша форма? Почему вы не обязаны признаваться во всем, чего хотите, даже если это означает сделать себя уязвимым? Ну, давайте же, Эмерсон.
Я, громко топая, иду в кабинет и беру со стола блокнот, а из ящика ручку.
– Вот. Напишите все, что вы хотите со мной сделать, просто чтобы было ясно, – заявляю я, прижав ручку и блокнот к груди. Мой тон язвителен, и я ожидаю, что Эмерсон в ответ накричит на меня или бросит блокнот на пол.
Чего я не ожидаю, так это того, что его тело внезапно навалится на мое, и моя задница упрется в стол. Он вжимается между моими ногами и наклоняет меня назад. Я совершенно беззащитна и вскрикиваю, потому что его лицо оказывается всего в нескольких дюймах от моего.
– Думаешь, я хочу это сделать? – глухо бормочет Эмерсон. – Думаешь, мне не терпится узнать, как бы ты оценила эти пункты списка, хотя я знаю, что был бы худшим отцом в мире, если бы когда-либо сделал что-то подобное?
Он хватает меня за ягодицы и наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его у себя между ног.
Я смотрю ему в глаза, и мой пульс учащается. Он хочет меня. Он именно это и говорит.
Прежде чем я успеваю придумать ответ, Эмерсон продолжает:
– Я заполню для тебя эту форму, если хочешь, но мне это не нужно. Ты желаешь, чтобы я сказал тебе, что хочу попробовать тебя, Шарлотта? Что ж, отлично. Я хочу прикасаться к тебе, дразнить, трахать, сгибать через колено, ласкать твою хорошенькую попку до красноты. В этом списке нет ничего, чего бы я не хотел сделать с тобой, так что можешь убрать бумагу и ручку, малышка. Каждый пункт получит от меня пятерку.
С моих губ срывается еле слышный звук.
– Ты даже не представляешь, как мне тяжело, Шарлотта. Обладать тобой… но не так, как я хочу.
– Я… я не знаю, что сказать… – выдыхаю я в ответ.
– Просто заполни гребаную форму! – рявкает он, и его рот всего в нескольких дюймах от моего.
С этими словами он отступает назад, и я снова могу дышать. Я набираю полную грудь воздуха и смотрю ему вслед. Он быстро выходит из комнаты, оставив меня стоять в одиночестве и думать о том, что он только что сказал.
Все это время мне было страшно признаться, что я мечтаю о большем, а Эмерсон, по сути, признал, что тоже этого хочет… но признал и то, что никогда не поддастся этому желанию.
В течение следующего часа его не видно. Я беру список с собой на кухню и зависаю над каждым пунктом. При одной мысли о том, чтобы пережить это с Эмерсоном, у меня в животе порхает рой бабочек.
Эксгибиционизм… пять.
Оральный секс… пять. Секс-игрушки… пять.
Анальный секс… глубокий вдох, Чарли… пять.
Я лечу за борт? Пятерка, по
