Контракт - Мелани Морлэнд
– Не соглашусь. Думаю, что имеет, Ричард.
Я покачал головой.
– От того, что я рассказал тебе свою историю, ничто не изменится.
– Возможно, для тебя.
– Не понимаю.
– Нет, я не удивлена.
– Что, черт возьми, это значит?
– Мне это многое объясняет. Почему ты общаешься с людьми так, а не иначе. Почему ни с кем не сближаешься. Почему никого к себе не подпускаешь.
Я вытаращил глаза.
– Только не надо меня анализировать.
– Я тебя не анализирую. Я излагаю то, что думаю, вот и все.
– Мне не нужны ни твои слезы, ни твое сочувствие.
– Очень жаль, Ричард, потому что у тебя есть и то, и другое. Твои родители были ужасными людьми, и ты – и вообще ни один ребенок – не заслуживаешь того, чтобы с тобой плохо обращались или чтобы тебя игнорировали. – Она грустно улыбнулась. – Но как проживать жизнь сейчас, ты выбираешь сам. Ты думаешь, что отпустил прошлое, но это не так. То, как относились к тебе, продолжает влиять на то, каким ты видишь этот мир, как относишься к людям. – Она встала и вытерла щеки. – Если позволишь себе попробовать, ты обнаружишь, что люди не так ужасны, как ты привык думать. Среди нас нередко встречаются вполне достойные экземпляры.
Ее слова заставили меня похолодеть.
– Я не считаю тебя ужасной, Кэтрин, как раз наоборот. Это я презренный человек.
– Нет, Ричард. Ты не презренный. Ты просто заблудился. Ты не позволял себе чувствовать положительные эмоции. Как только ты это сделаешь, как только позволишь себе установить с кем-то эмоциональную связь, ты обнаружишь, что этот мир намного лучше. Любовь не делает тебя слабым. Настоящая любовь делает тебя сильным.
С этими словами она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Я чувствовал на своей коже ее влажные слезы, свидетельство ее печали.
– Спасибо, что рассказал мне. И, кстати, я не считаю, что ты похож на своего отца. Ты так думаешь, потому что не знаешь другого пути. Я уверена, что, если ты постараешься, то станешь чудесным человеком.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив мне пищу для размышлений.
19
Ричард
После разговора с Кэтрин я не знал, что делать. Ее слова продолжали звучать в моей голове, заставляя ставить под сомнение истины, которых я придерживался все эти годы. Я чувствовал себя опустошенным, и, чтобы остановить шквал мыслей, переоделся и поспешил в спортзал. Я энергично потренировался, принял душ и направился прямиком в свой кабинет. Я ожидал, что Кэтрин подойдет ко мне с намерением продолжить разговор, которого я надеялся избежать, но она хлопотала на кухне и не удосужилась посмотреть в мою сторону, когда я проходил мимо.
На моем столе стояла тарелка с бутербродами и термос с кофе. Я долго на них смотрел, а затем, пожав плечами, погрузился в изучение документов, которые принес домой. И только вечером увидел ее снова.
– Если ты проголодался, то ужин готов.
Я поднял голову и прищурился.
– Ричард, тебе нужен свет. – Она подошла, включила настольную лампу и покачала головой. – И, возможно, очки для чтения. Я заметила, что ты слишком близко подносишь текст к лицу.
Я опустил глаза и понял, что она права.
– Я запишу тебя к врачу, – предложила она, и на ее губах заиграла улыбка. – Сомневаюсь, что это входит в список обязанностей твоей ассистентки.
Я закатил глаза и усмехнулся. Когда я встретился с Эми в пятницу, чтобы изложить ей свои ожидания, она удивила меня собственным списком. Личные ассистенты в «Гэвин Груп» были совершенно иного толка, нежели в корпорации «Андерсон». В ее обязанности входило быть у меня на подхвате, поддерживать порядок, вести мое расписание и даже, при необходимости, приносить мне обед, но она не была обязана варить мне кофе, подогревать бублик или забирать из химчистки мои вещи. Сказать, что она поставила меня на место, было ничего не сказать. Она была так любезна, что проводила меня в большую комнату отдыха для сотрудников, научила пользоваться кофеваркой и показала, где брать рогалики и другие продукты.
Кэтрин пришлось выйти из комнаты, чтобы скрыть смех, когда я рассказал ей эту историю.
– Это не смешно! – крикнул я ей вслед.
– Еще как смешно! – крикнула она из коридора.
Признаться, она была права. Оглядываясь назад, я понимаю, что не умер бы, если бы сам встал и сходил за кофе. Это была отличная возможность размять ноги. У меня было предчувствие, что Эми в любом случае пожалеет сливочного сыра для моего бублика. Только Кэтрин умела намазывать его так, как мне нравилось.
– Боже, я старею, – проворчал я. – Очки для чтения.
Она рассмеялась.
– Да, тридцать два – это древность. Но все обойдется. Ты выберешь самые красивые очки.
Я изогнул бровь, глядя на нее.
– Вот как? Хочешь сказать, что в очках я буду выглядеть еще сексуальнее?
– Ничего я не хочу сказать. Твое эго и без того сильно раздуто. Ужин на кухне, если хочешь.
Я усмехнулся, выключил свет и настороженно последовал за ней на кухню. Некоторые из моих самых ярких воспоминаний о детстве были связаны с постоянными ссорами родителей. Мама была как собака, не желавшая отдать ни сантиметра своей косточки. Она орала на отца, который в конце концов взрывался. Я боялся, что Кэтрин предпримет попытку продолжить наш разговор, но она молчала. Вместо этого, пока мы ели, она пододвинула мне образец краски.
– Как думаешь?
Я внимательно рассмотрел зеленоватый цвет.
– Немного женственно, на мой вкус.
– Это для моей комнаты.
– Если тебе нравится, дерзай.
Она протянула мне еще один образец. Глубокий бордовый оттенок выглядел сочно и ярко. Мне понравилось.
– А это куда?
– Я подумывала о стене вокруг камина. Чтобы придать комнате завершенный вид.
Придать завершенный вид? Что, черт подери, это значит?
– Только одну стену?
– Остальные я думала покрасить в глубокий кремовый.
Это еще куда ни шло.
– Хорошо.
Передо мной возник образец материала: твид с вкраплениями того же бордового цвета и темно-коричневым оттенком, как у диванов.
– А это для чего?
– Пара стульев для комнаты.
– Меня устраивает моя мебель.
– Меня тоже. Она удобная. Я подумала, что было бы неплохо кое-что добавить, слегка изменить обстановку. Они бы хорошо смотрелись у камина.
– Что еще?
– Пара подушек, еще несколько штрихов. Ничего особенного.
– Никаких излишеств и девчачьего дерьма. Вот в своей комнате твори что хочешь.
Она усмехнулась.
– Никакого девчачьего дерьма. Обещаю.
– Кто покрасит стены?
– Что?
– Кого ты наняла?
– Я сама все сделаю.
– Нет.
– Почему?
Я повернулся в кресле, указывая на
