Нарушаю все правила - Эми Эндрюс
– Мы вернем ее домой в целости и сохранности… офицер Ути-Пути.
Остин невольно простонал. Еще не хватало, чтоб к нему и это прозвище прилипло! И все же он теперь мог быть спокоен, что оставляет Беатрис в надежных руках.
– Спасибо, – сказал он и, оглядев веселенькую дамскую компанию, кивнул всем разом: – Всем доброй ночи, леди! – После чего, вперив взгляд в единственную женщину, о которой он не мог не думать постоянно, добавил: – Сладких грез!
С нежностью в глазах Беатрис улыбнулась в ответ.
– Ох, эти сладкие сырные грезы… – мечтательно произнесла она и хохотнула этой только им двоим понятной шутке.
Остину же захотелось немедленно подхватить ее на руки и целовать, целовать до полного изнеможения. И он поклялся сделать все, что в человеческих силах, лишь бы скорее это осуществить.
Глава 12
В понедельник утром – примерно ко времени ланча – Би въехала на общественную парковку возле озера. День выдался поистине великолепный. Бездонный купол небосвода был пронзительно-голубым, и ни единого облачка не нарушало его чистоты и совершенства. Солнце отражалось на поверхности озера, искрясь мириадами крошечных солнц, а кроны деревьев, окружавших большой карьер вдоль всего берега, уже густились новой порослью.
Подхватив с пассажирского сиденья бумажный пакет, Би вышла из машины. Несмотря на то что начало дня было довольно студеным, солнце уже вовсю пригревало лицо, и Би даже сбросила флисовую куртку. На озере царила несказанная тишь – не было видно ни души, – хотя на парковке стояла еще одна машина. Би с наслаждением вдохнула полную грудь воздуха, напоенного терпким древесным ароматом сосновых иголок.
Неудивительно, что Вайнона решила поселиться здесь!
Как раз несколько минут назад она, судя по всему, и проехала то место, где отстраивалась Вайнона – если, конечно, голый каркас в виде буквы «А» и автофургончик на краю парковки служили признаками ее участка. Би планировала на обратном пути заехать повидаться с писательницей (разумеется, если субботнее приглашение Вайноны оставалось в силе), но для начала собиралась просто обследовать места и узнать, что интересного может предложить ей озеро. И найти местечко с прелестным видом, чтобы по-настоящему отдать должное взятой с собой утренней выпечке Энни – персиковому коблеру и пирогу с малиной.
Выйдя с парковки, Би послушалась указателя на обсаженной деревцами дорожке, на котором значилось: «Пирс и площадка для игр», и двинулась в предложенном направлении. Ее ботинки – на сей раз короткие, по щиколотку, из коричневой кожи – зашуршали по рыхлому мелкому гравию, вызвав глухое эхо в великом безмолвии природы. С минуту пройдя по этой дорожке, Би могла поклясться, что стала слышать размеренное биение своего сердца.
Она никогда не делала этого в Лос-Анджелесе – не выбиралась на природу. Черт подери, она и на пляже-то редко когда бывала! У нее всегда находился весомый предлог, чтобы остаться за рабочим столом, будь то дома или же в фирме. С верным эллиптическим тренажером у нее никогда не возникало потребности в физической разминке. Впрочем, сейчас Би прогуливалась здесь вовсе не ради моциона – а чисто из удовольствия ничегонеделания. Что большинство людей, вероятно, сочли бы нелепостью – но только не она.
Когда Би миновала крутой изгиб дорожки, деревья внезапно расступились, и перед ней открылся вид на площадку для спортивных игр и огромную, хорошо оборудованную зону для пикников. Беспорядочно разбросанные по территории, там стояли несколько стационарных крытых столов с тяжелыми скамьями. Между ними росли одиночные деревья, чтобы обеспечивать тень для тех, кому не посчастливилось занять свободный стол, или кто предпочитал устроить пикник непосредственно на земле.
Травянистый участок на берегу сменялся узким галечным пляжем, исправно омываемым прозрачной озерной водой. Слева далеко в воду, метров на десять, уходил деревянный пирс. Причем без каких-либо перил. В самом его конце – там, где настил расширялся, создавая нечто вроде вместительной платформы, которой, без сомнения, пользовались и дети, и взрослые, любившие с разбега прыгнуть в воду, – сидела в кресле светловолосая женщина. Лицом она обращена была к озеру, и перед ней как будто бы стоял… мольберт?
Быть может, ей и принадлежала та, вторая, машина на парковке?
Загоревшись любопытством, Би пересекла пикниковую зону и вышла на пляж, радуясь тому, что надела солнцезащитные очки, поскольку чем ближе она подходила к воде, тем ослепительнее сверкала на озере солнечная дорожка. Меньше метра крупнозернистого песка – и Би ступила на гальку, захрустев по ней ботинками. В царящей вокруг тишине звук этот, наверное, разнесся далеко и громко, заставив женщину на пирсе обернуться. Если она и удивилась, заметив Би, то виду не подала – лишь приветственно помахала рукой и вернулась к мольберту.
Би взошла на деревянные ступени, ведущие к пирсу. Здесь они находились вдвоем, а потому Би поднялась на настил не спеша, обозревая открывающийся вид на рукотворное озеро, сознавая всю ширь этого водного пространства с тянущейся вдали береговой линией. Так непривычно было не видеть рядом никаких гор, и в то же время эта лесная страна, окаймлявшая озеро, ничуть не меньше радовала взор.
Постукивание ботинок по деревянному настилу эхом пронеслось по заросшей лесом котловине с озером в середине, и когда Би подошла поближе, женщина обернулась.
– Добрый день, – сказала она с улыбкой.
– Здравствуйте, – отозвалась Би, и взгляд ее непроизвольно опустился на холст.
В первый момент изображенное там показалось ей скорее плавильным котлом всевозможных красок, нежели чем-то конкретно различимым. Это было нечто до боли знакомое. Нечто, вызывающее глубокий отклик в душе и в то же время пробуждавшее тревогу. За долгие годы Би столько воспоминаний выдворила из своего мозга – не менее успешно, чем когда-то, на следующий же день после похорон, бабушка расчистила студию мамы.
С той лишь разницей, что эти воспоминания не были выкинуты, они по-прежнему оставались там. Не удаленные, а лишь… глубоко захороненные. И ждущие, когда их извлекут на свет.
Женщина поднялась с кресла и развернулась, качнув хвостом густых волос на макушке.
– Я – Сюзанна, – представилась она, произнеся свое имя скорее как «Сюса-ана».
Би снова обратила внимание на мольберт.
– А я… – Она на мгновение запнулась, но решила не ходить вокруг да около: – Я та самая кошатница, о которой здесь все говорят. – Она протянула ладонь: – Но вы можете называть меня Би.
Пожимая ей руку своими испачканными краской пальцами, Сюзанна весело рассмеялась:
– Так вы, значит, и есть та загадочная… или скандально известная, – она наморщила лоб, словно пыталась решить, какое определение подойдет больше, – держательница кошек.
– Господи, и впрямь обо мне здесь знает
