Шах и мат - Эли Хейзелвуд
Я нажимаю на ссылку, и она переносит меня на чертову «Шестую страницу»[43]. На фото мы с Ноланом в полутьме играем в крестики-нолики в нашу последнюю ночь в Торонто. Я склоняю голову, крепко сжимая карандаш. Нолан смотрит на меня с неожиданно мягким выражением лица, что на него совсем непохоже.
Кто нас сфотографировал? Когда? Зачем?
…Сойер, настоящая рок-звезда шахмат, по слухам, встречается с шахматисткой Мэллори Гринлиф. Их засняли в довольно интимный момент после…
О черт. Нет-нет-нет. Чертов чертяцкий черт.
Я выпрыгиваю из кровати. Все плохо. Хуже, чем просто плохо. Наиплохейше плохо.
Что же делать? Как попросить «Вэнити фэйр» удалить статью с сайта? Может, у них есть менеджер, на которого можно наехать?
Нолан. Нолан точно знает. Ему наверняка тоже не понравится, что про него такое пишут. Мне нужно связаться с ним. Но как? У меня нет его номера. Получится ли у меня вызвать его пентаграммой, выложенной ладьями или… Точно, Эмиль!
Пишу ему и только потом вспоминаю, что, судя по его распорядку дня в Торонто, он совсем не жаворонок. Кто знает, когда он проснется, а я не могу ждать, когда в интернете про меня пишут подобную чепуху. Так что провожу рукой по волосам и делаю то, что любой сделал бы на моем месте: гуглю Нолана. Приходится продираться через огромное количество сайтов – вряд ли кто-то в двадцать лет может похвастаться чем-то подобным, – включая «Тамблер», где страничка ведется не от Нолана-человека, а от Нолана-кота, и фанфик с подробными эротическими сценами, где он и Перси Джексон занимаются сексом в позе шестьдесят девять на бегемоте. Наконец, нахожу что-то полезное: статью о том, как Нолан переехал от семьи в пентхаус в модном районе Трайбек.
Интернет, конечно, страшная вещь, которой плевать на личные границы, потому что тут указан адрес.
Судя по всему, мне тоже плевать на личные границы, потому что я начинаю собираться. Дорога займет больше часа. Когда я приеду на место, Эмиль мне ответит, и я напишу Нолану что-то типа: «Давай встретимся в “Старбаксе” и поболтаем о шахматах и возможном судебном иске против крупнейшего новостного сайта! Угощаю!» Идеальный план.
Но он перестает быть таковым, когда я захожу в фойе здания, где живет Нолан. Эмиль до сих пор не ответил – ни на сообщения, ни на звонки. Он наверняка все еще спит. Портье окидывает взглядом мой свитер оверсайз, накинутый поверх платья в стиле бохо. Похоже, он готов вышвырнуть меня на улицу.
Я неловко улыбаюсь:
– К мистеру Сойеру.
На лице портье написано: «Знаю я вас, шахматных фанаток. Только дай мне повод – и я вызову полицию». Мне хочется провалиться сквозь землю.
– Пожалуйста?
– Согласно инструкции, я не могу впускать посетителей, о которых мне не сообщили заранее.
– Но я… – Внезапно в голову приходит неожиданная идея. Теперь мне хочется провалиться под землю еще сильнее, но поздно отступать. – Он только вернулся из России, и я хотела сделать ему сюрприз, потому что я… – Не вздумай заржать. Покажи этому хорошему портье «Шестую страницу». – Его девушка. Видите?
Все, что выкладывают в интернет, чистая правда, иначе и быть не может.
Две минуты спустя я на четвертом этаже. Похоже, Нолану нужно что-то делать с его несовершенной системой безопасности, потому что неожиданно открывается дверь.
Я планировала предъявить ему все с порога и потребовать, чтобы его – менеджер? пиарщик? массажист? – да кто угодно разобрался с этим цирком. Но когда я вижу перед собой Нолана с его растрепанными волосами, нездорово-бледной кожей, в белой футболке и клетчатых изрядно помятых пижамных штанах, то произношу только:
– Выглядишь ужасно.
– Мэллори? – Тыльной стороной ладони Нолан принимается тереть глаз. Голос хриплый после сна и чего-то еще. – Ты мне опять снишься?
– Нолан… ты в порядке?
– Лучше иди в кровать. Это какой-то тупой сюжет. Мне больше нравится, когда мы…
– Нолан, ты заболел?
Он моргает. Взгляд проясняется.
– Ты что, правда здесь?
– Ага. Тебе плохо?
Нолан чешет затылок и прислоняется к косяку, как будто ему трудно долго находиться в вертикальном положении.
– Толком не пойму, – бормочет он. – Вроде бы да, а вроде и нет.
Квартира представляет с собой дуплекс в три раза больше моего дома: гигантское незахламленное пространство, окна во всю стену, деревянные полы и полки с книгами. Посередине коридора брошен раскрытый чемодан. Тут же на столе стопка книг, среди которых замечаю Эмили Дикинсон, Донну Тартт и монографию о македонской фаланге. Меня окутывает глубокий, сложный аромат, который ассоциируется с Ноланом, только здесь он интенсивнее. Будто разложен по нотам.
Я следую за ним, но не знаю куда, пытаясь особенно не глазеть по сторонам и особенно не пялиться на то, как хлопковая ткань прилегает к его широким плечам. Так странно, что я вообще оказалась здесь. Любая комната, в которую входит Нолан, имеет особенную, неповторимую атмосферу, которую впитали на молекулярном уровне полы и стены.
Возможно, импровизированная поездка сюда не лучшее мое решение.
– У тебя температура? – спрашиваю я в кухне.
– Сложно сказать.
Я выгибаю бровь:
– Ты когда-нибудь слышал про такую штуку, как градусник?
– О, точно. Я забыл.
К сожалению, ответ непохож на сарказм. Я наблюдаю, как Нолан берет две кружки обычного размера, которые в его руках выглядят игрушечными (на одной написано «Маленькая сучка Эмиля»), коробку сухого завтрака в виде колечек и наполовину пустую бутылку свернувшегося молока. Мне он предлагает другую кружку. Не ту, которая с Эмилем. И протягивает так, будто это стакан виски.
– Нолан, ты… – Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы дотронуться до его лба. Да он весь горит! Теперь мы так близко, что я могу почувствовать, как от него пахнет сном и свежим потом. Не скажу, что мне не нравится.
– У тебя рука холодная, – говорит Нолан, блаженно прикрывая глаза.
Я пытаюсь отнять ладонь, но он ловит ее своей.
– Останься, – он прижимается сильнее, и я чувствую у себя на виске теплое дыхание, вырывающееся из его обветренных губ. – Ты никогда не остаешься.
– Нолан, ты заболел. Нам нужно что-то с этим делать.
– Точно. Да. – Нолан резко отстраняется и выпрямляется. – Завтрак. Поем и буду как новенький.
– Уверен? Тебе нужна здоровая еда, а не кружочки в виде маленьких пончиков с химическим красителем.
– Это все, что есть.
– Серьезно?
Он пожимает плечами:
– Я куда-то уезжал. В Канаду?
– Ты был в России. И у тебя в шкафу есть нормальные миски? Кто вообще ест хлопья из кружки?
– О, – Нолан кивает. Затем начинает медленно оседать, пока его лоб не касается столешницы кухонного островка. – Какие миски?
Я щипаю себя за переносицу. Я хороший человек. Например, поднимаю мусорный контейнер миссис Абебе, когда его опрокидывает ветер, улыбаюсь собачкам в парке и не смеюсь над людьми, которые говорят «ложить». Я не заслуживаю такого. И все же…
– Так, оставайся на месте. Не ешь эту дрянь. Я скоро вернусь.
Я практически тащу Нолана до дивана, ощущая жар его твердых мышц. Меньше чем через десять минут бегу вниз по лестнице, трачу ВВП маленькой европейской страны в магазинчике на углу и возвращаюсь обратно, обнаружив, что Нолан уже спит.
Я реинкарнация матери Терезы. За мои труды мне положен чертов нимб.
– Тебе нужно выпить это.
Диван у Нолана огромный и состоит из секций, но все равно слишком короткий для него. Это просто смешно.
– Это яд?
– Быстродействующее жаропонижающее.
– А чем тогда пахнет?
– Твоими подмышками.
– Нет, вкусно пахнет.
– Я готовлю.
Его глаза резко открываются.
– Ты варишь куриный бульон.
– Который ты не заслужил.
– Сама?
– Это несложно. Тот, что продается в банках, на вкус похож на свинцовую отраву и приправлен отчаянием. Кстати, с тебя сорок три доллара. Да, в счет входит сникерс, который я купила себе в качестве эмоциональной поддержки. Когда будешь переводить деньги, пожалуйста, не пиши в комментарии «На наркотики». Просто… пока поспи. Я вернусь.
Но он меня не слушает и теперь сидит за островком, с удовольствием наблюдая, как я тихо перемещаюсь по его кухне. Пространство уютное, просторное, с современным ремонтом, и я хотела бы готовить здесь
