Сладкая месть под Рождество - Морган Элизабет

– Отлично, давайте развлечемся, – говорю я, провожаю Шэрон к креслу и бегу за необходимой косметикой.

Несколько минут спустя у меня под рукой уже есть все необходимое, а перед Шэрон стоит зеркало. Я уже объяснила ей, как основа делает макияж более стойким, и сказала, чтобы она останавливала меня и задавала вопросы, если что-то будет непонятно. Я хочу, чтобы она стала здесь уверенной в себе не только на сегодняшний день, но и сохранила это чувство для других заседаний, если понадобится.

– Так вы бы хотели… чтобы я загримировала это? – спрашиваю я, указывая в зеркале на желтый синяк.

Такой большой сложно не заметить, но я видела много синяков и раньше. Но, наверное, впервые я знаю, откуда он взялся, и мне не приходится слушать выдуманную историю появления этого дефекта. Шэрон улыбается мне натянуто и неловко, а затем кивает.

– Понятно. Я аккуратно.

Затем я показываю ей парочку консилеров. Рассказываю о нескольких способах скрыть темные круги под глазами (она смеется и говорит, что она получила их в подарок от своих двух детей), покраснения (из-за стресса, по ее словам) и другие… разноцветные места.

Я не затрагиваю тему появления синяка, судебного заседания или чего-то еще за рамками веселой девчачьей беседы. За время работы с людьми я точно знаю, когда стоит надавить, когда задать вопросы, а когда дать посетителю побыть в своих мыслях. Но пока я подбираю оттенок тональной основы, она сама начинает разговор:

– Дэмиен просто спас мне жизнь.

Я замираю, всего на секунду, она даже не успела заметить, а потом продолжаю выбирать цвет.

– Да?

Визажисты не кажутся людям такими же хорошими психотерапевтами, как бармены или парикмахеры. Но все же, когда находишься рядом с другим человеком на протяжении целого часа и узнаешь, что тот считает своими недостатками во внешности, которую не всегда просто изменить, люди часто расслабляются в разговоре с тобой.

– Я не строила иллюзий. Вообще-то я начала этот… процесс год назад. Помаленьку копила деньги, понемногу перевозила свои вещи к друзьям. Еще до того, как все… стало плохо, я знала, что мне нужно выбираться оттуда. Ради моих девочек.

Я киваю, не поднимая на нее взгляд.

Если она хочет поговорить со мной, пусть ей будет настолько комфортно, насколько это возможно.

– Я отправляла просьбы о помощи стольким адвокатам. Но у моего мужа – бывшего мужа – есть рычаги давления. У него есть деньги. Может показаться, что это и мои деньги тоже. Поэтому я не подходила под требования к участнику общественной программы, а на самом деле у меня нет денег на хорошего адвоката. А учитывая все связи моего бывшего… мне нужен был очень талантливый адвокат.

– Мне очень жаль, – все, что я могу сказать, пока штрихами наношу тональную основу на ее лицо.

– А все начиналось только на словах, – шепотом говорит она.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не показать, какой эффект сказанное производит на меня, и не перестать наносить макияж. Я не хочу, чтобы она замолчала, поэтому не останавливаюсь.

– Ничего из ряда вон. Замечания по поводу моего веса и моей одежды. Никак… Я никак не могла ему угодить.

В мыслях возникает Ричард и то, как он просил меня одеться по-другому или намекал, что я буду симпатичнее с темными волосами. Делал замечания насчет веса, сравнивал меня с другими женщинами.

Я никак не могла ему угодить.

– Потом речь стала заходить о деньгах. У меня имелись деньги на карманные расходы, но их было немного. А он требовал с меня чеки, на которых видна каждая покупка, хотел знать, на что я трачу каждый цент. – У меня сжимается желудок. – Я никогда не думала… Я никогда не думала, что дойдет до этого.

Она поднимает руку и проводит рукой в воздухе возле своего лица.

– И я поняла, что не хочу, чтобы мои девочки жили так. Чтобы они считали это нормальным.

– Это достойно восхищения, – говорю я и решаю поделиться с ней похожей историей. – У меня есть старшая сестра. Она практически вырастила меня. Наша мама была… не такой сильной, как вы.

Нет необходимости говорить ей, что моя мама была пьяницей, которой никогда не было дома, а отец ей изменял. Шэрон не нужно знать, что он бросил ее и ушел к другой, а мама всегда винила в этом нас. В конце концов, это не имеет значения. Чтобы посочувствовать человеку, необязательно нужно прожить в точности такую же историю.

– А жаль, что она не была. Иначе все могло бы сложиться по-другому.

Легкая улыбка касается губ Шэрон, и она выглядит так естественно, что украшает ее. Шэрон очень красивая.

– Приятно знать. Спасибо, что рассказали. Иногда… в голову закрадываются мысли о том, что я поступила неправильно. Может быть, я должна была просто смириться, и им не пришлось бы проходить через все процедуры, связанные с опекой и разводом? Видеть свою маму с синяками? Слышать, что я подаю в суд на их отца? Они же никогда не видели ничего плохого, это, наверное, стало для них шоком…

Ее голос дрожит на этих словах, и мое сердце готово разбиться.

– На мой взгляд, вы подаете им хороший пример сильной женщины, – говорю я и тянусь к кисточке, чтобы растушевать основу. – Моя мама не показывала нам с сестрой пример здоровых отношений. Моей сестре повезло. Она нашла достойного мужчину, который боролся за нее и относился к ней как к слитку золота.

– А вам? Дэмиен кажется потрясающим.

Я смеюсь.

– Верите или нет, мы с ним были всего на одном свидании, – говорю я с улыбкой и отклоняюсь назад, когда она запрокидывает голову, заливаясь смехом.

– Не может быть! Я подумала, у вас все серьезно, когда он рассказывал о вас по пути сюда.

Я перевожу взгляд на Кэт, которая с любопытством подслушивает и округляет глаза.

– Не-а. Мы только начали. Мы познакомились пару недель назад в приложении для знакомств. – Я наношу несколько разных оттенков средства, чтобы обозначить контуры и высветлить некоторые места на лице. – Но до него у меня были длительные отношения.

Я замолкаю, сомневаясь, чем можно поделиться с этой незнакомкой, и Шэрон тоже молчит. Она ведет со мной себя так же, как я с ней несколькими минутами ранее, и мне кажется, что в каком-то смысле мы очень похожи.

Я восстанавливаюсь после четырех лет жизни в иллюзиях, которые на поверку оказались кошмаром, и учусь жить с осознанием этого. Вспоминаю, каково это – быть самой собой. И