Две мелодии сердца. Путеводитель оптимистки с разбитым сердцем - Дженнифер Хартманн
– А фруктовые пробовал?
– Да, но с шоколадным молоком получается фигня. Не советую.
Я смеюсь и перешагиваю через ступеньку, разделяющую два помещения. Стрекозы нигде не видно – должно быть, прячется. Надеюсь, скоро она ко мне привыкнет.
– Даже не знаю, что предложить человеку, не пьющему кофе. Есть апельсиновый сок, – говорит Кэл с набитым ртом. – А вон там – маффины.
И действительно, на кухонной стойке меня ждет пластиковый контейнер с четырьмя бананово-ореховыми маффинами. Вчера их точно здесь не было.
– Ты ходил за ними?
– Да, – говорит он, делая глоток из кружки с надписью «Я механик, а не сраный фокусник». – Мне все равно не спалось. Купил тебе кое-чего на ужин, если ты пока не сможешь вернуться домой. Можешь оставаться, сколько потребуется.
Он поднимается и закрывает коробку с хлопьями, а я стою у кухонной стойки, как истукан, и гляжу на него круглыми глазами. На лице у меня, должно быть, застыло нелепое выражение, но мое сердце полно нежности.
– Спасибо, Кэл. Это очень мило с твоей стороны. – Он коротко кивает, и я поворачиваюсь к маффинам, а потом спрашиваю с любопытством: – А почему тебе не спалось?
Он не колеблется. Ни секунды.
– Потому что я думал о том, как ты сидела у меня на коленях. И жалел, что не поцеловал тебя.
В моем сердце разгорается такое жаркое пламя, что, кажется, оно вот-вот взорвется прямо у меня в груди. Вместо того, чтобы взять маффин, я цепляюсь за край столешницы, стоя спиной к Кэлу.
Не представляю, как ему удается сочетать в себе такой напор и непринужденность. Но у меня всякий раз перехватывает дыхание.
– Ах, – выдавливаю я. – Правда?
– Да. А ты?
– Я-я? – меня охватывает дрожь, я едва могу дышать. – То есть, как я спала?
Он вздыхает и чем-то шуршит на столе.
– Нет, я знаю, что ты спала. Но снился ли тебе поцелуй, которого ты хотела не меньше, чем я?
Кэл по-прежнему сбивает меня с ног каждым словом, и я закрываю глаза.
– Нам… Нам нельзя этого делать.
Он замирает. Проходит несколько секунд, прежде чем он говорит:
– Нельзя?
– Это плохая идея.
– Почему? Потому что я твой босс?
Я сглатываю и наклоняю голову к груди. Как объяснить ему, что у меня совсем нет опыта, хотя мне почти двадцать три? Как выразить свои глубокие, потаенные страхи? Как рассказать про девушку по имени Джессика?
Как признаться, что поцелуй будет первым шагом к любви?
А у любви…
У любви острые зубы.
Она живьем сожрет нас обоих.
– Дело не в том. Ну и в этом тоже, наверное, но не только. Я просто… – я зажмуриваюсь изо всех сил, объятая растерянностью и нерешительностью. Я понятия не имею, что делаю. Мои слова звучат сбивчиво и путано. – Я не могу.
Я жду его ответа, оцепенев от тревоги, но он ничего не говорит.
Поначалу.
Кэл подходит ко мне сзади, кладет руки на столешницу рядом с моими, не давая мне отстраниться. Его дыхание щекочет мне ухо.
– Я знаю, что ты ко мне неравнодушна. Так что не буду делать вид, что понимаю твою мотивацию. – Его грудь прижимается к моей спине, накрывает меня целиком. – Но я сделаю так, как ты скажешь. Если ты действительно этого хочешь.
Я могу лишь кивнуть. Не знаю, с чем именно я соглашаюсь. Но если я открою рот, то наверняка наговорю лишнего. То, чего говорить нельзя. Скажу ему, что я жажду его поцелуев, его любви. Хочу, чтобы любовь вонзила в меня зубы, пережевала и выплюнула.
Оно будет того стоить.
Лишь бы вкусить его мимолетной близости.
Я даже не знаю, сможет ли Кэл меня полюбить. Может быть, ему нужна лишь мимолетная интрижка после двух лет воздержания. Секс и ничего больше. Но я знаю свое сердце – оно неизбежно полюбит Кэла, как уже полюбило однажды. Тогда я верила, что Эмма – мои звезды, а Кэл – моя луна.
Я любила их обоих.
Моих товарищей по приключениям.
Но есть граница между приключением и катастрофой, и я боюсь ее перешагнуть.
– Спасибо за маффины, – говорю я тихо, трусливо. Его ладони лежат рядом с моими; большие пальцы касаются моих мизинцев. – Нам пора на работу.
Кэл невнятно ворчит, а затем касается лбом моего затылка и отстраняется.
– Хорошо.
Он больше не смотрит мне в глаза. Молчит, когда я впускаю в дом собак и рассказываю, как взяла их из «Вечной молодости».
– Нашел на парковке, – коротко отвечает он, когда я спрашиваю про Стрекозу.
Я не могу понять, сердит ли он, раздосадован, или и то и другое. Или просто ведет себя, как вел два месяца назад, потому что так безопасней. Не могу его за это винить. Я не хотела вводить его в заблуждение – просто я сама блуждаю в потемках.
И не знаю, что с этим делать.
В конце концов, мы выходим из дома около восьми тридцати. Я сажусь в машину, Кэл – на мотоцикл, и рокот его мотора отзывается во мне дрожью, совсем как те слова на кухне:
Снился ли тебе поцелуй, которого ты хотела не меньше, чем я?
Конечно, снился.
И, наверное, будет сниться всегда.
Я приободряюсь, увидев коробки у входа в автомастерскую.
Футболки!
Кэл обходит их, направляясь к дверям.
– Я занесу их внутрь. Распечатай сегодняшний список клиентов, – бурчит он и включает свет.
Тем не менее я сама поднимаю одну из коробок и захожу внутрь с улыбкой на лице.
– Футболки приехали! – мои слова сопровождает звон бубенчиков.
Кэл фыркает, достает из заднего кармана шапочку и натягивает ее на растрепанные волосы. Потом начинает заносить остальные коробки, пока я распаковываю свою.
Кэл не то чтобы возражал, когда я предложила заказать фирменные футболки для сотрудников – и для продажи клиентам, – но и особенного энтузиазма не проявил. Возможно, я слишком много времени потратила, выбирая дизайн и расспрашивая парней, какой слоган мог бы им понравиться. Возможно, у Кэла просто аллергия на желтый – а это именно тот цвет, который я выбрала.
– Желтый слишком уж радостный, – сказал он полным отвращения голосом. – Выбери другой цвет.
Спойлер: я оставила желтый.
Наверное, дело в том, что Кэл просто не любит перемены. Потому и жалуется каждый раз.
С улыбкой до ушей я копаюсь в коробке, набитой бумажным наполнителем и пузырчатой пленкой. Наконец я извлекаю одну из индивидуально упакованных футболок, чтобы полюбоваться плодом моих трудов.
– Выглядят просто отлично! – восклицаю я, расправив и прижав ее к
