Жаркое лето Хазара - Агагельды Алланазаров
Еще больше нервировало Хасара то, что следователь не верил его словам и без конца задавал одни и те же вопросы. Однажды, когда вопрос был задан в третий раз, Хасар перебил следователя: «На этот вопрос я уже дважды отвечал, надо еще?» Следователю не понравилось, что его перебили, он показал это всем своим видом, нахмурившись, недовольно произнес:
– Яшули, здесь вопросы задаю я!
Слова следователя задели Хасара за живое, больно ранили его, унизили его достоинство. Всю жизнь он гордился тем, что помогает больным, лечит их и возвращает к жизни. Он готов был и дальше служить Родине, народу, гордиться своей профессией, считал, что помогать людям – его миссия на этом свете.
Но сейчас он понял, что следователь и не думает
учитывать его заслуг, напротив, всячески старается обкнуть его в грязь, очернить, уличить во лжи, оклеветать. Это обстоятельство родило в нем чувство случайного поражения опытного борца от невзначай оказавшегося на ринге неведомого юнца и заставило всерьез задуматься о происходящем.
Он вспомнил рассказ человека, оказавшегося в схожей ситуации, когда его незаслуженно оклеветали. «…Замучили бесконечными вызовами в прокуратуру. Иногда в такие тиски зажимали тебя, выколачивая из тебя признание, что ты готов был сознаться даже в том, чего не совершал, лишь бы покончить с этим позорным допросом. Хорошо, у моего брата в прокуратуре оказался хороший знакомый, он и пришел мне на помощь. Однажды знакомый моего брата пригласил меня с тем следователем к себе в кабинет и спросил у того: «Ты знаком с этим человеком?» По тону вопроса следователь сообразил, что речь идет о человеке, взятом под защиту, поэтому заговорил нормальным языком. Внимательно смотрел на меня, словно не мог вспомнить, где он раньше видел меня. Тогда наш знакомый бросил ему дело, которое лежало перед ним, и велел: «Перестань третировать этого человека!»
Следователь схватил дело и сразу же «поумнел»: «Понял, начальник!» – и ушел с ним.
Сколько ни думал Хасар, не мог вспомнить среди своих знакомых ни одного человека, который мог бы вступиться за него и избавить от этих унизительных встреч со следователем. Возможно, в его окружении такого человека и вовсе не было.
Поскольку до сего дня Хасар был занят только своей работой, своей профессией, никогда не интересовался прокуратурой, пока та сама не заинтересовалась им. Всего лишь раз в семье зашел разговор об этом. Когда Арслан оканчивал среднюю школу и собирался поступать в вуз и получить специальность, его дед Айназар ага посоветовал внуку: «Сынок, ты никуда не ходи, иди учиться на юридический факультет, вооружившись законом, ты будешь защищен, и всегда будешь знать, что тебе делать и куда идти. Станешь судьей или прокурором». Но Арслан, мечтавший стать туркменским Гагариным, деда не послушался. «Я хочу и буду летчиком!» Хасар тогда думал, что дед печется о безопасности внука, потому что знает, как рискован на профессия военного летчика, сколько опасностей она таит, поэтому и хочет, чтобы внук выбрал какую-то иную– мирную профессию.
И вот теперь он вспомнил тот разговор и подумал, как прав был его тесть. Испытал запоздалое раскаяние в том, что не поддержал тогда старика, не уговорил сына пойти по другому пути. А ведь сейчас он мог иметь собственного судью или прокурора, который защитил бы его от клеветы и избавил от позора, который ему приходиться переживать теперь.
Как-то раз Дунья в разговоре упомянула: «Отец нашего юриста – ответственный работник Генеральной прокуратуры, ради сына он оберегает фирму от нападок органов». Но разве станет Хасар обращаться к ней за помощью, не захочет он прятаться за юбкой жены, а тем более теперь, когда их отношения дали трещину и в них появился заметный холодок. Нет, не станет он унижать себя обращением к Дунье!
Бесконечные вызовы в прокуратуру, следствие и допросы все больше угнетали Хасара и стали тяжелым бременем для его израненной души, бременем, которое давило на его плечи. Жизнь потеряла равновесие и стала похожа на утлую лодчонку, мчащуюся по морским волнам в неизвестность.
Но как бы там ни было, Хасар не хотел верить, что все хорошее, что было в его жизни, уходит от него навсегда. В это трудное для него время он изо всех сил старался держаться на плаву, устоять перед свалившимся на него несчастьем, напоминая себе, что он – полковник Мамметханов, человек во всех смыслах достойный. Каждый раз после таких мыслей ему казалось, что в следующий вызов к молодому следователю он сумеет на каждый его вопрос дать достойный ответ и выглядеть человеком, взявшим себя в руки.
* * *
Похоже, переменившаяся эпоха переменила и свое отношение к Хасару: не желая того, Дунья уже не грела его душу, как прежде, она становилась все холоднее, как гаснущий очаг, в который не подбрасывают дров и не поддерживают в нем огонь. Поведение начальника госпиталя, недовольного тем, что ему не удалось с ходу обезвредить противника, также угнетало Хасара, лишало его покоя и вынуждало думать, что не только новая страна, но и новая работа приняли его без особой охоты, да еще этот случай с узелком, переросший в клевету о взятке, стал для него ударом в спину. Хасару стало казаться, что грязь, которая прежде обходила его стороной, липнет к нему со всех сторон, он невольно вспоминал слова одного снятого с поста начальника, говорившего: «Теперь камни, пущенные в других, почему-то со всех сторон летят в меня». Мысли о неожиданном повороте его судьбы не оставляли его ни днем, ни ночью.
Хасар пришел в прокуратуру раньше назначенного времени, чтобы поскорее покончить с сегодняшним допросом и спокойно заняться текущими делами. Однако следователь, то и дело куда-то выходивший из своего
кабинета и видевший его, не спешил приглашать
