Безумная ночь - Лиз Карлайл
Ратледж подошел к окну и, сложив за спиной руки, уставился в бесцветный туман, а Фредерика опять села на крутящийся табурет возле пианино. Через некоторое время он вернулся к ней, опустился на колени и взял ее руки в свои.
– Ах, Фредди, мы должны быть вместе, нас же страстно влечет друг к другу. Неужели ты даже не хочешь попытаться?
– Нет, не хочу, – ответила она печально. – Когда тебе навязывают жену, вряд ли это доставит удовольствие. Таким, как ты, ни жена, ни дети не нужны.
Бентли наклонился и легонько коснулся ее щеки:
– А девушкам вроде тебя не нужны такие мужья, как я. Думаешь, я этого не знаю? Но мы попытаемся. Ведь каким будет наш брак, зависит только от нас.
– Ты, наверное, думаешь, что я тебя заманила в ловушку? – явно расстроенная, сказала Фредерика. – Ох, Бентли, я ведь просто не подумала о последствиях. Кто же знал, что вот так, сразу, ребенок!
Бентли поднялся и положил руку на ее узкое плечико:
– Это моя вина. Нам не следовало… Я хочу сказать, что я не был… готов.
Фредди смутилась:
– Ты думаешь, я была?
Бентли покачал головой:
– Видишь ли, всякий раз, когда занимаешься… гм… этим… рискуешь зачать ребенка.
Она взглянула на него и вдруг рассмеялась:
– Силы небесные, Ратледж! Ты, должно быть, с твоим образом жизни стал папашей целой крикетной команды!
– Вообще-то есть способы этого избежать. А ребенок у меня всего один… был. – Он показал пальцем на ее пока еще плоский живот. – Это второй. Но даже если бы этого не случилось, я все равно женился бы на тебе: это дело чести.
Она вздернула точеный подбородок и вскочила:
– Значит, для тебя важно поступить как джентльмен, я правильно поняла?
– Совершенно верно, – выдохнул он с облегчением.
Фредди почему-то обидел его ответ, и, с укором взглянув на него, она принялась расхаживать взад-вперед по комнате. Бентли был неплохой игрок и понимал: когда в руках партнера плохие карты, он отчаянно ищет выход. Почему бы и ему не поступить так же? Зачем так упорно карабкаться на гильотину семейной жизни? Он решил, что это из-за того, что сделал с Мэри, из-за того, что не сумел позаботиться об их ребенке. Все закончилось ужасно, и он не хотел повторения.
Но что, если ничего не получится? Тогда он окажется в ловушке. Опять. Только на этот раз в ловушке он окажется не один. Его опять охватила паника – ладони увлажнились, руки задрожали. Господи, только не здесь и не сейчас! Ему стало душно, словно из комнаты выкачали весь воздух.
Сможет ли он стать верным мужем? Надежным отцом? Сможет ли пообещать никогда не бросать ее? Он оперся рукой о фортепьяно и попытался выровнять дыхание.
Когда осознал, что должен жениться, Бентли сказал себе, что это всего лишь незначительное неудобство, что ничего не изменится, но, похоже, измениться должно было все, на меньшее Фредди не согласится. Да, они страстно желали друг друга. Даже сейчас, глядя на нее, он ощущал реакцию своего тела, но боялся, что это продлится недолго. К тому же Фредерика заслуживала большего, чем просто физическое влечение.
Он вдруг отчетливо осознал, что, женившись, отказывается от того, что всегда поддерживало его во всех житейских ситуациях: от свободы встать и уйти – из комнаты, из страны, даже из чьей-нибудь жизни, если этот кто-то становится слишком близким, слишком требовательным, слишком… неудобным ему. И никто, даже его сестра Кэтрин, не мог им командовать или навязывать свою волю – ни угрозами, ни шантажом, ни призывами к совести, – не мог заставить его любить, быть покорным или испытывать другие подобные эмоции. Он поклялся себе, что больше не будет жить так, как раньше. И если за свою свободу ему приходилось платить жизнью в некоторой изоляции, он не мог бы сказать, что чрезмерно страдает от этого.
Но справедливо ли обрекать на такую жизнь Фредерику?
Она наконец перестала метаться по комнате и, прямо взглянув на него, вдруг сказала:
– Это может закончиться тем, что мы возненавидим друг друга.
«Скорее она возненавидит меня», – подумал Бентли, а вслух сказал:
– Нет, этого не случится. Мы несем ответственность перед ребенком.
– Ах, Бентли, – проговорила она печально, – смогу ли я на тебя положиться? Будешь ли ты нам опорой?
Вопрос прозвучал так искренне, что сомнения с новой силой охватили Бентли. Он подошел к ней, взял за руку и торопливо проговорил:
– Давай дадим себе год, что-то вроде испытательного срока, и посмотрим, что из этого получится.
– Год? – в ужасе воскликнула Фредди.
Бентли поспешил исправиться:
– Ладно, пусть будет полгода. Если по истечении этого срока мы поймем, что несчастны друг с другом, то станем жить раздельно. Но я должен иметь возможность видеться с ребенком, знать, что все идет хорошо. А ты должна обещать, что никуда не уедешь. Я предоставлю тебе дом и слуг, а также все, что требуется ребенку.
– Бентли, этого недостаточно!
Ратледж понял ее по-своему:
– Хорошо. Пять тысяч в год.
– Пять тысяч фунтов? – Фредди посмотрела на него так, словно у него вдруг выросли рога.
Господь всемогущий! Он и представить не мог, что Фредди так меркантильна. И в то же время откуда ему знать, каково это – одной растить ребенка.
– Тогда десять тысяч…
– Прекрасно! – выкрикнула Фредди. – Если тебе так хочется.
– Или пятнадцать? – добавил он торопливо. – В общем, сколько надо. Черт возьми, да что я говорю? Ведь если мы поженимся, то все, чем я владею, и так будет твоим. Ну что, попытаемся? Обещаю, что сделаю все, чтобы быть хорошим мужем.
Фредди поморщилась:
– Ох, Бентли, то, что ты говоришь, ужасно: деньги, раздельное проживание… О боже, как мы до этого докатились?
Он пожал плечами и широко развел руки. Надо было как-то разрядить обстановку.
– Что касается меня, то я тогда был сильно под хмельком, – он помолчал, самодовольно улыбнувшись. – А вот что толкнуло тебя на это? Ты не устояла передо мной, потому что я неотразим?
Позднее Бентли не мог себе объяснить, зачем задал этот идиотский вопрос. Уж не надеялся ли услышать, что она с младых ногтей испытывала к нему неразделенную любовь? Или что ее всегда тянуло к никчемным распутникам?
Фредди,
