Мятежный - Л. Дж. Шэн
– И о чем же мы думаем, дружище? – Я подошел к ветеринару и посмотрел на Шэдоу, который выглядел измученным и уставшим. У меня никогда не было домашних животных. Не из-за отсутствия желания, а из-за недостатка денег. Если бы я завел животное, это прибавило бы дополнительную статью расходов. К тому же первые десять лет своей карьеры мама работала очень много, и я рано понял, что для того, чтобы выжить, мне нужно зависать у своих одноклассников после школы, где меня кормили домашней едой, так что дома я бывал нечасто.
Я не знал, каково это – потерять собаку, но у меня складывалось ощущение, что для Джесси все это было в десять раз хуже, потому что для нее он стал больше, чем просто домашним животным. Он являлся еще одной частичкой прежней Джесси, которую она никогда не вернет.
– Все готово, – доктор Виз стянул свои перчатки и бросил их в стальное мусорное ведро, затем повернулся, чтобы снова вымыть руки. – Дайте ему немного воды и убедитесь, что он ест. Хотя бы влажную еду, если аппетит не появится. Сейчас я выпишу ему антибиотики, но мы еще с вами свяжемся.
– Хорошо, – выдавила Джесси, все еще всхлипывая.
Я подхватил Шэдоу и помог ему спуститься, когда она повернулась к доктору и сказала:
– Знаете, это все моя вина.
От последовавшей тишины меня затошнило.
Я поблагодарил доктора, записал Шэдоу на следующий прием и оплатил счет, потому что Джесси осталась стоять в углу стойки регистрации, дрожа и бормоча пустые обещания и извинения сонному псу. Я отнес меховой комок к машине Джесси, положил его на заднее сиденье и убедился, что он устроился с комфортом, а затем повернулся к девушке.
Я собирался что-нибудь сказать. Не знаю, что именно. Обычно я просто выдумывал какую-нибудь ложь или несколько, чтобы сгладить неприятную ситуацию. Но когда я повернулся, то осознал, что Джесси стояла прямо передо мной. Мои ноздри снова наполнил ее аромат зеленых яблок и свежего дождя.
– Что? – я нахмурился.
Она покачала головой, подходя на еще один шаг ближе.
– Ты снова возвращаешься в зону психов, – сказал я. Она не улыбнулась. Она не произнесла ни слова. Я не сразу осознал, что происходит, когда она встала на носочки и прижалась губами к моей щеке.
А теперь та часть, признав которую я не испытывал восторга: я не сделал ничего из своих обычных ответных действий. Я не ухмыльнулся, не окинул взглядом ее тело или не прижал ее к себе одной рукой, как обычно поступал с девушками в старшей Школе Всех Святых. Я просто стоял, как чертов кретин, чувствуя, как ее поцелуй впитывается в мою щеку, словно яд. Почему яд? Потому что он меня прикончит, если я не буду осторожен.
Эта девушка похожа на яблоко. Допустим. Но оно не зеленое. Оно красное, смертоносное, и оно не стоит шести гребаных миллионов долларов.
Шэдоу разрушил момент своим лаем. Джесси отступила назад. А пес пихнул меня своей щекой. И это после всего, что я для него сделал. Теперь я точно знал, что щедрость не окупается.
Мы оба поспешили в машину, наши ремни безопасности защелкнулись в унисон. Джесси повезла нас обратно в деловой центр Тодос-Сантоса, а я пытался убедить себя, что не провалил сделку, потому что поцелуй в щеку в некоторых культурах был подобен похлопыванию по плечу. Ничего сексуального в этом не было, вот только мой пульсирующий член не соглашался с этим заявлением, но с каких пор я прислушиваюсь к его мнению? Ему нравились все. Гаденыш с менталитетом хиппи.
– С ним все будет в порядке, – я сказал это вслух, чтобы заглушить голос в своей голове, побуждающий сделать глупость и снова положить свою руку на ее ладонь.
На заметку: пора проверить, не выросла ли на самом деле у меня сегодня вагина. Начинало казаться, что так и есть.
– Надеюсь на это, потому что он единственный, кто у меня остался, – ответила она.
– Ты преувеличиваешь.
Она засмеялась.
– Перестань это делать.
– Делать что?
– Давать мне надежду. Вера – опасное чувство. Она побуждает пробовать, а когда ты пробуешь, то терпишь неудачу.
Интересно, осознавала ли она, что наши колени почти соприкасались. Что мы находились ближе друг к другу, чем когда-либо. Что мы могли не просто почувствовать запах друг друга, но и изучить каждую веснушку и родинку на коже.
– Странно, а мне казалось, твоя жизнь наполнена радугой и единорогами, – пошутил я.
– Мой отец умер, моя мать – сука, и у меня совсем нет друзей. Моя собака умирает, так как я не могла набраться храбрости, чтобы возить его на ежегодные осмотры. Меня ничего не связывает с этим миром. Найти свое место, выбираться из дома… – Она резко вздохнула, постукивая пальцами по рулю, пока вела машину. – Последние два года я ждала, что вот-вот на меня обрушится небо. Откровенно говоря, я даже желала этого. Я не планировала давать своей жизни еще один шанс. И поэтому я не хотела у тебя работать.
– Но именно поэтому тебе и нужна работа, – возразил я. Она выехала на главную улицу, направляясь в сторону Эльдорадо. Я не готов расставаться, не на такой ноте. – Тебе необходима причина, чтобы просыпаться по утрам. А мне нужен бариста, Снежинка. – На самом деле нет, но, похоже, кто-то потеряет работу. Вероятно, Бек. В любом случае ему следует сосредоточиться на серфинге, и спонсорские деньги уже начали поступать, так что вряд ли он будет голодать. – Это самая легкая работа в мире. И бурундук может с ней справиться. Еще хуже – даже Бек может.
– Несмотря на то что предложение мне льстит – и не сомневайся, предложение выполнять работу бурундука льстит мне невероятно, – на секунду она замолчала, – я не собираюсь на тебя работать. Ты ведь был в особняке Даррена? В нашей семье деньги не проблема.
– Так не работай за деньги. Работай ради того, чтобы трудиться. Работай ради власти. Работай, чтобы чувствовать себя нужной, независимой и чертовски продуктивной. Работай, чтобы показать ублюдкам, испоганившим твою жизнь, что ты сильная. Illegitimi non carborundum[23].
– Это название позы из «Камасутры»? – Она громко вздохнула. Я усмехнулся. Она медленно опускала свои барьеры страха. Сейчас ее переполняло простое раздражение, и с этим я уже мог работать.
– Это значит «Не позволяй ублюдкам растоптать тебя».
На секунду мне показалось, что фраза помогла. Джесси кивнула, соглашаясь с высказыванием. Но потом она сказала:
– Я даже не знаю, как
