Пуговицы и кружева - Пенелопа Скай
– Потому что я хочу, чтобы ты была здесь.
– Но почему ты остановил своих людей, когда они набросились на меня?
– Так нужно, чтобы держать тебя под контролем.
– Но ты же сам меня остановил. Я просто хотела закончить свое жалкое существование.
Он снова отхлебнул кофе.
Я ждала его ответа.
Но он молчал.
Я щелкнула пальцами:
– Алё, гараж! Я тебе вопрос задала!
– Спрашивай, о чем хочешь. Но это не означает, что ты получишь ответ.
Как же мне хотелось дать ему по холеной морде! Как хотелось увидеть кровь на этой довольной харе.
– Зачем ты отбил меня у Боунса?
– Он мой враг.
– О’кей… Но я-то при чем?
– Боунс ценит тебя. Заботится. А такому человеку причинить боль гораздо проще. И если я начну отрезать от него по кусочку, он не испытает и десятой части той боли, какую будет чувствовать, когда эту же операцию я проделаю с тобой.
Кровь застыла у меня в жилах. А я-то, дура, подумала было, что хоть этот менее опасен для меня, чем остальные. Да, надо же так облажаться! Дом, конечно, выглядел очень красиво, но, как оказалось, это была просто маска, скрывавшая лицо дьявола.
– Ошибаешься. Я ему не нужна. Вряд ли из-за этого он потерял покой и сон.
– Нет, это ты ошибаешься. Я видел вас вдвоем. Боунс никогда не водил своих женщин на фабрику. Тем более в оперу. Он всегда делился своими женщинами с коллегами по цеху. Если это не любовь, то я тогда и не знаю, что это такое. – Да как же он узнал про все? Телепат он, что ли? – Я следил за вами в опере. А бежать я тебе не рекомендую, ибо это может помешать моим планам. Нет, я не собираюсь помогать тебе. Я хочу помочь себе.
Ну, вот и вся загадка!
– То есть ты держишь меня ради выкупа?
– Нет. Я не собираюсь тебя отдавать ему. И никакие деньги не заставят меня сделать это.
За мгновение положение мое стало хуже некуда.
– То есть… я останусь твоей рабыней навечно?
– Нет. – Он отставил чашку и посмотрел мне прямо в глаза. – Нет. Ты будешь ею, пока я не убью тебя.
Глава семнадцатая
Кроу
Ненависть моя росла во мне с каждым днем.
Я ненавидел эту женщину.
Она была мне омерзительна.
Мне хотелось взрезать ее и вывернуть наизнанку. Причинить ей самую страшную боль. Сделать ее жизнь невыносимой. Она этого заслуживала. Она заслуживала самого лютого ужаса, от которого должна была трястись, не переставая. Чистого, абсолютного ада.
И я собирался ей это устроить.
Прошла неделя. За все это время я ни разу ее не видел. Она не приходила в столовую и, хотя ей было позволено свободно гулять по всему дому, так и не вылезла из своей конуры. Сидела тише воды ниже травы, как будто надеялась, что я забуду про нее.
А как я мог забыть, когда мою задницу буквально жгло огнем?
Моя душа жаждала лишь разрушения, лишь смерти. Я причинял ей страдания, и это сильно возбуждало. Мне хотелось, чтобы она вопила, плакала, истекала кровью. Ее конвульсии заставляли меня ощущать блаженство. Мне хотелось ее пытать – это доставляло сильнейшее наслаждение.
Спустя неделю мой член от таких мыслей уже не умещался в штанах. Ожидание бывает мучительнее самой пытки. Ей оставалось лишь ждать меня…
Наконец я созрел.
Был поздний вечер. Слуги уже спали. Я направился к ее комнате и вошел, не включая свет. Через раскрытое окно в дом вливалась тосканская жара, хотя солнце давным-давно село.
Она мгновенно села на своей постели, встревоженная моим появлением.
Я запер окно, чтобы снаружи не было слышно криков.
Она бросилась назад, пока не уперлась в изголовье кровати. От страха она глубоко и часто дышала, так что ее грудь поднималась и опадала. Однако в глазах ее горел все тот же огонь. Она не сдавалась без боя.
На это я и рассчитывал.
– Ты! Сюда!
Но она не двигалась. Молчала.
– Делай, что приказано, или хуже будет!
Она скрестила на груди руки:
– Пошел на х*й!
– Я надеялся, что будет именно так, – сказал я и, внезапно бросившись вперед, схватил ее за лодыжку.
Она заорала словно резаная и стала раздирать простыни, чтобы найти хоть какую-то опору и вырваться. Она отбивалась изо всех сил.
Наконец я повалил ее на живот и раздвинул ноги. В борьбе она даже не заметила тяжести моего тела. Затем я разорвал и отбросил ее ночную сорочку и трусы.
– Нет!
Она попыталась извернуться и ударить меня, но я не давал ей пошевелиться. Так я и держал ее, пока стаскивал с себя брюки и трусы. Член мой – твердый и длинный – вывалился наружу. У нее была совершенная по форме задница, и я прицелился было между ее булками, но вдруг мне захотелось трахнуть ее традиционно. Меня одолели сомнения.
– Нет! Пожалуйста!
Я перевернул ее, так что мы оказались лицом к лицу, и навалился на нее всей своей тяжестью. Ляжками я продолжал разжимать ее ноги, а рукой заломил ее руки ей за голову. Ноздри ее расширились, а глаза были полны слез.
– Пожалуйста, не делайте этого!
Слезы хлынули из ее глаз таким потоком, какого я еще не видал. Ей было больно, она до предела была измотана жестоким обращением. Но эти слезы распалили мой пыл еще больше.
А также заставили почувствовать себя полным дерьмом.
– Отпустите меня.
Она попыталась высвободиться, но справиться со мной ей не хватало сил.
Мой член уже вплотную приблизился к ее влагалищу, рвался проникнуть внутрь. Пока она не зарыдает в голос, нужно было вытянуть ее… Мне хотелось мучить ее безо всякой пощады, обратить в ничтожество.
– Пожалуйста…
И слезы хлынули снова.
Я сразу обмяк. Возбуждение прошло. Ее слезы были совсем не такими, о чем я мечтал. Что-то невидимое потянуло меня назад, не давая мне возможности продолжать то, что я начал. Но я имел полное право! После всего того, что со мной произошло, я заслуживал этой награды. Но я не мог мстить, глядя в эти глаза. В них я
