Бывшие. Соври, что любишь (СИ) - Черничная Даша
— Ладно, я подумаю, — киваю.
— Ура! — хлопает в ладоши Глеб. — Лешка будет рад.
Ага. Особенно когда узнает, кем мы все тут друг другу приходимся.
После завтрака расходимся по своим комнатам, переодеваемся, встречаемся в коридоре и выдвигаемся. По дороге заезжаем в пекарню, покупаем там еды на вынос на целую ораву, а еще кофе и чай детворе.
Лешку врач отпускает с охотой, говорит, что выписка в понедельник.
С мальчишками атмосфера между нами с Максом разряжается, становится спокойнее, будто так и надо. Может, я просто привыкаю к тому, что он рядом постоянно?
Я расслабляюсь, смеюсь над мальчиками, пока те пинают желтые листья, и поворачиваю голову, чтобы увидеть матерей двух Лешкиных одноклассников.
Родительницы Артамонова и Шевелева не стесняясь тыкают в нас пальцем. Бессменные сплетницы, они качают головами и смотрят так, будто все мы делаем что-то отвратительное. Я так и слышу их ядовитые слова в наш адрес.
Мать Артамонова тут же достает телефон и нацеливает камеру на нас.
Глава 40
Максим
Я успеваю увидеть перекошенное от страха лицо Ульяны и заметить двух клуш, матерей одноклассников Глеба и Лехи. Становлюсь так, чтобы оказаться к ним спиной и закрыть Улю от объективов камер телефонов, нацеленных на нас.
— Это же… Максим… что же будет, — Уля бледнеет на глазах, вся сжимается.
Ее страх мне понятен.
И если мне насрать на мнение кучки куриц, которое сто процентов будет нелестным, то ей нет.
Она мать-одиночка, наверняка постоянно подвергается осуждению и ловит косые взгляды, становится объектом чрезмерно пристального внимания. Ко всему прочему Ульяна учительница, которой нельзя порочить себя. Малейшая провинность — и общественность встанет на уши, загнобит и уволит с позором за любую мелочь, которая поперек горла этой самой общественности.
Ничего, что мы живем в свободной стране. Абсолютно насрать, что все мы свободные люди, без обязательств перед женами или мужьями.
В глазах этих женщин Ульяна аморальная личность, которая трахается с отцом своего ученика. И плевать, что это не так, поди докажи обратное. Свечку никто не держал, но фантазия у таких мадам работает исправно.
Я узнал их. Чрезмерно деятельные особы, попросту заебали адекватную часть родителей своими идеями. Откуда они только генерируются в их головах? Лучше бы бы оставить детей в покое и попросту дать им время на учебу, так нет же.
То спектакль в школе надо устроить, то школьный выпускной начать планировать в сентябре.
И не они ли раздули скандал в чате, когда Лешу обвинили в воровстве?
Уля зажмуривается, прикрывает лицо ладонью. Кладу руку ей на плечо, хотя хочется обнять ее, но при этих дамочках нельзя.
— Побудь тут, Уль, — отступаю от нее.
— Ты куда? — округляет глаза.
— Схожу поздороваюсь, — подмигиваю расслаблено.
— Макс, — шепчет на выдохе, — ты что? Нельзя. Надо уйти, чтобы они фото сделать не успели. Иначе раздуют…
— Уль, — поднимаю за подбородок ее лицо, — побудь с пацанами, я сейчас вернусь.
Разворачиваюсь и быстро отхожу от них. В спину прилетает громкий шепот Ули. Зовет, просит остановиться и сбежать.
Та ситуация с Лешей показала, что бежать ни в коем случае нельзя. Надо давать отпор, иначе сожрут.
Решительно направляюсь к двум женщинам. Видимо, они не ожидали, что будет конфронтация, и начинают нервничать, даже отступают на несколько шагов.
— Дамы, — киваю им.
Женщины нервно переглядываются между собой.
— Здравствуйте, Максим.
— Покажете, что интересного наснимали? — спрашиваю показушно-вежливо, но голос так и сочится злостью.
Одна из них вертит телефон в руках.
— Да там ничего особенного… — блеет.
— Да? — выхватываю у нее телефон. — Посмотрим.
— Что вы делаете! Это незаконно! — кудахчет.
Телефон оказывается разблокирован, и я открываю галерею.Тут штук тридцать наших фоток в разных ракурсах.
Охренеть, они шли за нами минут пятнадцать. Чокнутые сталкерши! Не поленились же. И ракурсы выбирали так, чтобы лица были видны.
— Незаконно фотографировать людей без их согласия. Статья 137 УК РФ, от двух до четырех лет, если очень надо раскрутить дело. А мне что-то очень хочется раскрутить его, понимаете? — произношу холодно, выбираю абсолютно все фотографии в галерее и нажимаю на «удалить». Нехрен. — Все это выглядит очень нездорово, вы в курсе? Так что помимо статьи за нарушение неприкосновенности частной жизни налицо еще и преследование. Вы шли за нами пятнадцать минут.
Мать Артамонова бледнеет, хмурится, открывает рот и рвано хватает воздух. Испугались, клуши. Вот и отлично. Может, в следующий раз будут думать мозгом, а не жопой. И лезут же за каким-то хером в чужие жизни. Скучно им в своих, что ли?
Безжалостно очищаю корзину.
Конечно, фотки автоматом могли улететь в облако, но очень надеюсь, что ей хватит ума не использовать их нигде.
Возвращаю телефон его хозяйке, та забирает его дрожащими пальцами. Протягиваю руку ко второй женщине, намекая, чтобы и она отдала свой телефон.
— Я сама! — восклицает торопливо. — У меня только одна фотография, вот смотрите. Я сама все удалю. Больше ничего нет, честно.
Вторая оказывается умнее, там реально одна фотка, но она честно удаляет ее.
— Что ж, полагаю, мой посыл дошел до вас? — те кивают. — Если я увижу в чатах обсуждение, если где-то появятся фотки или пойдут сплетни — пеняйте на себя. Ясно вам?
— Не докажете! — дрожащим голосом выдает первая.
— Да? А вот камеры в парке вполне подтвердят факт преследования, — указываю подбородком на камеру на фонарном столбе.
Я блефую, конечно. Понятия не имею, работают ли они, да и вообще за подобное преступление не так-то просто привлечь, но на женщин это оказывает эффект.
— Мы поняли, — кивает вторая. — Мы ничего не видели и не слышали. До свидания.
Утягивает свою подругу, и обе сбегают.
Пусть. Им не будет лишней эта встряска, уж больно много они взяли на себя.
Возвращаюсь к своим. По-другому назвать их не могу. Мои они и есть. Побороться еще придется. Но где наша не пропадала, справимся.
— Что они сказали? — взволнованно спрашивает Ульяна.
Смотрю на мальчишек. Они даже не заметили моего отсутствия, что даже к лучшему.
— Что ничего не видели и не слышали, — подмигиваю Уле.
— И все? — недоверчиво спрашивает.
— Ну да. Фото больше нет, не переживай.
— Так просто? — смотрит на меня неверяще.
— Ага. Пойдем, а то совсем отстали от мальчишек.
Иду к пацанам. Ульяна на пару секунд задерживается, приходит в себя и догоняет меня:
— Как ты это сделал?
— Вежливо попросил, — пожимаю плечами.
Уля выгибает бровь, но видно, что уже заметно расслабилась.
— Ага. Прямо вот попросил, а они взяли и удалили.
— Примерно так.
Ульяна не верит, качает головой, но улыбается. Проводим время все вместе.
Я пытаюсь найти подход к Леше, задаю ему вопросы. Он, конечно, уникальный мальчишка. Умный и воспитанный. К тому же очень простой и открытый. Веселый, его смех, пока что детский, звонкий, вибрирует в ушах.
С Глебом они с каждым днем становятся все больше похожи друг на друга, перенимают друг у друга какие-то словечки, закатывание глаз, смех.
Хочется не таить и все сказать как есть, но я понимаю Ульяну, да и сам за сына переживаю. У Леши не так давно было сотрясение мозга, и врач рекомендовал воздержаться от стресса. Так что я покорно жду.
Глеб косится на меня, смотрит странно. Чувствует, возможно даже ревнует. Как теперь устроить все так, чтобы никто из пацанов не пострадал?
Глава 41
Ульяна
— Па, мне дед написал, предлагает на каток сгонять. Можно я поеду с ним? — спрашивает Глеб, пока мы едем к нам с Лешкой домой, чтобы забрать вещи.
Кровь отливает от лица, когда я слышу эту просьбу.
Если сейчас Максим разрешит, это значит, что какое-то время мы с Никоновым будем наедине. От осознания пересыхает во рту. Я оттягиваю ворот свитера, потому что он начинает душить.
