Летняя работа - Лиззи Дент
Джеймс первым втыкает вилку в жареного и запеченного лосося и отправляет кусочек в рот. Анис следует его примеру, а я беру третью вилку и делаю то же самое.
– Ты тоже попробуй, – говорю я Рокси, которая сияет от восторга и хватает четвертую вилку из банки на столешнице.
– М-м-м…, – говорит Джеймс, закрывая глаза. Он выглядит так сексуально, что мне, честно говоря, приходится сжать ноги.
Лосось послушно распадается на кусочки, идеальные, чтобы наколоть на вилку, с хрустящим, чуть поджаренным краем под сладко-соленой глазурью. Мы все пробуем второго лосося из водяной бани, и он кажется более упругим, но почти тает во рту. Маринованный латук кислый и хрустящий, и я поражаюсь контрасту. Боже правый, да это божественно.
– Расскажи нам о вине, Хизер. – Джеймс поднимает бокал с гевюрцтраминером, делая маленький глоток и крутя его во рту, как профессионал, но не настолько нарочито, чтобы выглядеть придурком.
Я следую его примеру и тоже делаю глоток. Думай, Птичка.
– Нам нужно что-то прохладное и свежее, но достаточно мужественное, чтобы противостоять лососю. Думаю, оба варианта подойдут, как считаете?
Это опасно близкая вариация на тему того, что было на сайте «Свиньи и виски», но никто даже глазом не моргнул.
– Мне нравится это, – говорит Анис, сплевывая вино в раковину.
– А ты что думаешь, Рокси? – спрашиваю я.
– Я бы выбрала гевюрцтраминер, – застенчиво говорит она, проглатывая свое вино, и я одобрительно киваю. Все эти чертовы плевки отвратительны. – Сладость вина действительно уравновешивает мисо-глазурь, – произносит она, и мне хочется незаметно похлопать ее по плечу.
– На сковороде или в пакете? – задает вопрос Джеймс, как будто это может как-то повлиять на мое решение.
– Это обязательно должен быть су-вид, – произносит Анис.
– Что? – Рокси в таком же замешательстве, как и я.
– Правильный термин для водяной бани – это су-вид, – объясняет Анис.
– Да, наверное, нам стоит выбрать этот вариант. Это сократит время подготовки, а мы уже жарим отбивные на сковороде.
– Согласна, – отвечает Анис.
– Хорошо, тогда давайте остановимся на этом. – Я указываю на гевюрцтраминер, потому что я все еще слишком нервничаю, чтобы попытаться произнести название вслух. – Молодец, Рокси.
Я уже собираюсь спуститься с табурета, когда на кухне появляется Рассел. Он одет в льняной костюм цвета хаки с темным галстуком и читает что-то со своего телефона, направляясь к Джеймсу. Я наблюдаю, как непринужденность Джеймса мгновенно исчезает, его плечи напрягаются, а лицо мрачнеет.
– Вы закончили? – спрашивает Рассел, и Анис кивает, ставя перед ним обе тарелки с лососем.
Он берет одну из них и нюхает, нерешительно, как мамаша может понюхать подгузник ребенка, чтобы проверить, не покакал ли он, а затем пальцами запихивает кусок в рот. Двигает мякоть во рту, как будто ищет кости, а затем выплевывает ее в раковину.
– Нет, – заявляет он.
– Мы все сошлись на том, что второй вариант лучше, – осторожно начинает Джеймс.
– Этот? – Он указывает на другую тарелку, и мы все делаем глубокий вдох, когда Рассел снова проводит отвратительную дегустацию.
– Соли поменьше, – говорит он, – в остальном ничего. А вино?
– Мы выбрали немецкое. Идеально к японскому блюду. – Надеюсь, излишняя самоуверенность скрывает тот факт, что я сомелье, которая не может произнести названия вин.
Это срабатывает. Он улыбается мне и кивает, а затем поворачивается к Джеймсу:
– Где ягненок? Я видел фотографию в Интернете, которая выглядела немного… деревенской.
В его устах «деревенский» звучит так же, как «отвратительный».
– Да, шеф, – кивает Джеймс и спешит за ним.
Теперь Рассел поворачивается ко мне.
– С твоей ногой все в порядке? Я слышал, ты поранилась в лесу.
– Да, шеф, – на автомате отвечаю я, размышляя о том, должны ли сомелье называть его так.
– И Билл сказал мне, что ты изучаешь винную карту.
– Да, шеф!
– Хорошо. Тогда нам нужно обсудить концепцию вечеринки Винного общества. – Он приглаживает волосы.
– Возможно, мы с Джеймсом сможем обсудить ее, когда я полностью встану на ноги? – Я касаюсь своей ноги, чтобы напомнить о необходимости поблажки, потому что у меня травма.
– Ну, тебе нужно сообщить Обществу о своих планах в течение недели-двух. Им необходимо успеть подготовить маркетинговые материалы.
– Хорошо, я займусь этим.
– Ты собираешься на Скай завтра утром? – спрашивает Рассел Джеймса, когда тот возвращается с полными руками пластиковых контейнеров.
– В среду, – отвечает Джеймс.
– Тогда, может, возьмешь с собой Хизер, чтобы все обсудить?
– Хорошо, – кивает Джеймс и опускает голову. Он раздражен или стесняется?
– Анис, на этой неделе ты можешь поработать над олениной. На этот раз попробуй использовать другую древесину в коптильне, – приказывает Рассел.
Анис слегка приподнимает подбородок, и хотя у нее невероятно бесстрастное выражение лицо, я вижу, что она в восторге, по тому, как дрогнули ее брови.
– Да, шеф, – отзывается она так серьезно, что я не могу удержаться от смеха. Я прикрываю смех вскриком «ай!» и снова хватаюсь за лодыжку. Рассел хмурится, и я понимаю, что мне лучше поскорее оправиться от своей воображаемой травмы.
– Ну что ж. Договорились, – завершает он разговор.
– Да, шеф, – повторяю я.
Следующей в двери врывается Ирен. Она начинает хлопать в ладоши, и я внутренне ожидаю, что сейчас зажжется свет:
– Хизер, Рокси, вы нужны нам в зале прямо сейчас, пожалуйста. Ты можешь ходить? – Она смотрит на меня.
– Более или менее, – кротко отвечаю я. Она счастлива.
– Хорошо. Рокси! Давайте, давайте!
– Джеймс, нам нужно обсудить заказы, идем к бару сейчас же, – командует Рассел.
– А ягненок, – напоминает Джеймс, – вы хотели посмотреть.
– К бару. Сейчас же, – повторяет Рассел генеральским тоном.
Вот засранец. Спускаясь со стула, я улыбаюсь Джеймсу в знак солидарности. Очевидно, что он блестяще справляется со своей работой, так почему Рассел ведет себя с ним как говнюк?
В зале ресторана я встаю рядом с Рокси. И замечаю, что у нее на щеках появился легкий пыльно-розовый блеск. Я напоминаю себе, что завтра нужно хотя бы нанести консилер.
– Ты можешь помочь мне немного сегодня вечером? – тихо прошу я. – Я не хочу волновать Ирен или Рассела, но у меня очень болит нога, и было бы здорово, если бы я могла опереться на тебя. Не буквально, конечно. Ну, может быть, и буквально.
– Конечно, можете, – отвечает она. – Знаете, последний сомелье, который работал у нас, был так груб со мной. И он даже не был настоящим сомелье, как вы. Он был официантом, но поскольку он француз и немного
