Новый босс - Алайна Салах
— Я Эвелина, — кокетливо улыбается та и тычет пальцем во вторую. — А это Изабелла.
Несколько секунд смотрю на ненавистную картину, чувствуя, как слезы снова подкатывают к глазам. Нет уж. Хватит с меня унижений.
— Ну и придурок же ты, Малфой. — чеканю, перед тем как развернуться и быстро зашагать к выходу.
— Как треснула бы в лоб тебе, дементор. — доносится до меня ворчание Верушки. — Такое платье будет в шкафу пылиться.
Она догоняет меня на улице, когда я, давясь слезами и собственной болью, камнем опускаюсь в присыпанный реагентом сугроб.
— Слав, да он этих присосок от себя оттолкнул, как только ты отвернулась. — с сочувствием говорит она, выгребая меня из снежной кучи. — Ну дурак он. Видно же, больно ему.
— А мне, Вер? — поднимаю на ее зареванные глаза.
— И тебе больно. — согласно кивает она и заключает меня в свои мужественные объятия. — Пойдем. Переночуешь сегодня у меня. Мартини — слезливое кинишко — и баиньки. А утро вечера, как водится, мудренее.
Ни черта оно не мудренее. Пока Гас сам не придет просить у меня прощения, я к нему подходить не собираюсь.
Глава 21
Две недели спустя
Гас
— Гаас! — взвизгивает надувная администраторша ресторана с трудновыговариваемым названием Voronezh, с ловкостью заядлого паркурщика перемахивая через свою администраторскую трибуну. — Рада тебя снова видеть.
Навожу на нее мутный фокус и щурюсь: чего этой разукрашенной бабище нужно от меня? И откуда она знает мое имя?
— Это кто такая, Юджин? — хриплю себе за плечо, где размеренно сопит мой верный вассал в ожидании указаний.
— Я Евгений, — в тысячный раз повторяет этот зануда и поясняет: — Вчера вы с мистером Джо были здесь после того, как ушли из Шестнадцати Тонн. Мисс Анастасия работала здесь и, судя по тому, что она лично хотела отвезти вас домой, вы ей очень сильно понравились.
Я морщусь, потому что в этот момент мощнейший похмельный спазм крутит виски и желудок. Усилием воли подавив тошноту, уточняю:
— А я ей чего ответил на это?
Непроницаемое лицо Юджина остается таким же непроницаемым, пока он извлекает со своего жесткого диска нужную информацию.
— Вы сказали: «Прочь свои клешни от Гаса-младшего, Памела поролоновая. Это матрешкина собственность».
Блядь. Можно не сомневаться, что именно так я и сказал. У Юджина феноменальная память.
Придурок Гас. Нужно завязывать с этой водкой, а то в один прекрасный день проснусь утром, и выяснится, что я купил здесь квартиру, завел собаку и приобрел карту Тройка в московский метрополитен.
Администраторша тем временем, натянув улыбку, откашливается, напоминая о своем присутствии. Она и, правда, похожа на Памелу. Тот же шарообразный силикон, тонкие брови и утиные губы. Гадость.
— Nastya, ya pisdetz kak hochu borch. — говорю фразу, которую за месяц в России выучил наизусть. Повернувшись к Юджину, прошу: — Скажи, пусть организует столик в самом дальнем углу.
Пока Анастейша, виляя задницей, ведет нас к столу, я делаю все что в моих силах, чтобы меня не стошнило на начищенные полы. Надо бы позвонить Джо и узнать, жив ли он, и чем вообще закончился вчерашний вечер.
Сев за стол, опускаю голову в скатерть и закрываю глаза. Мир вращается со скоростью вертолетных лопастей и соляная кислота прожигает дыру в желудке. Чертова Россия меня когда-нибудь убьет. Ох уж это «Vyp'yem na pososhok». Что вообще значит этот pososhok? Страшное слово.
Словно по волшебству, моя чугунная голова вдруг сама отдирается от стола, и глаза устремляются в в проход. Вот как это возможно, а?
Она. Виагра в женском обличье. Мое личное проклятье. Стерва-бывшая. Сла-ва-Мать-ее-Жданова a.k.a Матрешка в компании своей неизменной подруги-телохранительницы.
Все тело пробивает электрический разряд, а Гас-младший начинает вытанцовывать бешеный тверк в штанах. Хренов предатель. Две недели прикидывался контуженным, но стоило ему завидеть матрешку, как его башкой можно орехи колоть.
Матрешка тоже замечает меня и замирает на месте, вскидывая темную бровь. Охеренная. Кошачьи глаза сверкают, и пухлые губы кривятся, обнажая белоснежные клыки. Бешеная леопардиха. Впилась бы мне в глотку прямо здесь, да слишком много свидетелей.
Ее подруга Ве-ра что-то заговорщицки говорит ей на ухо, и после секундных колебаний они направляются к нам с Юджином.
— Мистер Гас, оставлю вас с мисс Славой наедине, — быстро сообщает этот трус, едва ловит матрешку в фокус. Он до смерти боится Славы, потому что знает, что если мы двое встречаемся на расстоянии менее пятидесяти футов, страдает все живое. — Мне нужно в туалет.
— Сидеть, Юджин. — мгновенно осекаю его попытку дезертирства. — Ты мой друг, и ты останешься.
Перевожу взгляд на подчалившую феминистскую делегацию и, задавив подступающую к горлу тошноту, посылаю им свой лучший голливудский оскал:
— Следишь за мной, матрешка? — стоически встречаю взгляд своей бывшей невесты и перевожу глаза на ее соседку: — Здорово, Фиона.
— Хреново выглядишь, Малфой. — рычит Сла-ва. — Сколько раз просила перестать называть Верушку Фионой.
Не могу. Я пробовал. Эта девка такая здоровая и мышцатая, что другого прозвища я просто не могу ей подобрать. Но вообще, Вера мне нравится. Прямолинейная как топор и с отличным чувством юмором. И обожает меня, хотя и тщательно это скрывает. Против нас с Гасом-младшим вообще мало кто может устоять.
— Завязывал бы ты с водкой, пятилапый. — Фиона смотрит на меня с сочувствием, пока матрешка пытается своим ведьминым взглядом превратить меня в земляного червя. — Сопьешься.
— Пятилапый? — вопросительно поднимаю бровь. — С чего это?
Матрешка хмурится и краснеет, а Фиона, усмехаясь, демонстративно опускает взгляд мне на ширинку.
Ах, вот оно что. Слухи о моем крупнокалиберном астронавте облетела российскую столицу. Приятно.
— Скучаешь по Гасу-младшему, Сла-ва? — усмехаюсь бывшей невесте в лицо. — Тяжело тебе, наверное, после него дело с вялым огрызком твоего русского имбецила иметь.
Юджин, безошибочно почувствовав опасность, врастает в стул и нервно сучит ногами. Кажется, даже
