Отныне и навсегда - Роуэн Коулман
Я заметила, что за мной мягко следует фигура. Когда она попыталась притянуть меня к себе, мой нож был уже наготове. Мужчина замер с лезвием у горла, поблескивающем в мерцающем свете. Он медленно опустил руки и показал мне ладони, доказывая, что не собирался причинить вред. Я осмотрела его, не оставив без внимания темно-русые кудри, морщинки от улыбок в уголках глаз и красивый изгиб губ. Помню, как подумала, что, если бы он позволил мне себя обыскать, я бы, наверное, затащила его в постель. Потом он заговорил на итальянском, и не просто на итальянском, а на старом диалекте, который давно канул в Лету вместе с местами, где существовал, языке моей юности, который давно превратился в нечто иное и не прекращал меняться. Он говорил со мной из прошлого. Я опустила нож.
– Наконец-то я нашел тебя, Аньезе, – назвал он мое настоящее имя. – Я столько веков тебя искал. Было бы прискорбно, если бы после всех этих стараний ты попыталась меня прирезать. И потом, ты сама знаешь, что у тебя вряд ли бы получилось.
– Кто вы такой? – спросила я, хотя каким-то образом уже знала ответ. Он был моим, а я, так или иначе, была его.
– Друг или, скорее, друг друга, – ответил он. – Перед тем как уйти, близкий мне человек написал мой портрет тем же загадочным образом, каким написал твой. Сначала он променял нашу дружбу на отношения, потом оставил меня умирать. Он ни разу не оглянулся, чтобы посмотреть, что он со мной сделал. Мы с тобой похожи, Аньезе. Мы не можем умереть, а дорогого Леонардо давным-давно уже нет в живых, и все его беды остались далеко позади. Наши же, совсем как наши портреты, никогда не поблекнут.
– Ты – Салаи, – прошептала я имя друга и музы Леонардо. Я знаю это лицо. Оно снова и снова повторялось в его работах.
– Да, это я, – печально улыбнулся Джек. – Пожалуйста, зови меня Джакометти или просто Джек. После смерти Леонардо я нашел его спрятанные записи о тебе. Я верил и надеялся, что не один такой. Я уже почти опустил руки – тебя было сложно найти.
– Пришлось осторожничать, – сказала я. – У людей вошло в привычку сжигать и вешать нестареющих, успешных и одиноких женщин. Правда, нынче общество стало благоразумнее.
– А ты неплохо устроилась, мадам Бьянки, – сказал он, с заметным удовольствием пробуя мое новое имя на вкус. – Твое состояние и связи помогли выяснить, что с нами сделал мой дорогой Леонардо? За те годы, что я провел в поисках тебя, я надеялся хоть что-то понять: встречался с учеными и магами, изучал древние тексты и все, что оставил после себя Леонардо. И в результате я нашел лишь дорожку из хлебных крошек, которая привела меня к другим хлебным крошкам.
– Ты тоже все это время занимался поисками, но встретились мы только сегодня? – я покачала головой. – Я многое узнала, но так и не раскрыла секрет. Но я не собираюсь останавливаться. Возможно, если мы сложим найденные нами фрагменты, то сможем собрать целую картину.
– А если не получится, позволишь мне продолжить поиски вместе с тобой? – спросил Джек, и тоска в его голосе отозвалась в моей груди. – Тогда нам никогда не будет одиноко.
Только после этих слов я ощутила всю тяжесть лет, проведенных в одиночестве, на своих плечах, казалось, будто на них свалился весь мир. Именно в тот момент я поняла, что очень хотела бы избавиться от него.
– Хорошая идея, – ответила я, заключая его в объятия.
– Тогда решено, – сказал он.
* * *
– Поверить не могу, что без Леонардо мы бы никогда не встретились, – говорю я Джеку, когда мы в последний раз поворачиваем и шагаем по широкой зеленой аллее к Коллекции. – Он свел нас, хоть тогда мы об этом и не подозревали. Разве можно отрицать, что этому было суждено случиться?
– Не буду отрицать, я чувствую то же самое. – Джек останавливается и смотрит на меня. – Не буду отрицать, без тебя я бы давно утратил всякую человечность.
– Вот почему, – робко произношу я, – когда я поняла, чего лишится Бен, у которого к тому же имеются отличные познания в нужной сфере, я позвала его помочь разгадать секрет картины.
– Вита, – говорит Джек. – Зачем? Ты же подвергаешь себя – нас – опасности.
– Я не сказала, кто и что мы такое, – отвечаю я. – Только то, что я верю в бессмертие и хочу найти ответы. А он, если захочет, мог бы мне помочь. Ты сам говорил, что наша встреча могла знаменовать новые возможности. Клянусь, я очень осторожна. Правда, из-за него я теперь гадаю…
– Так? – торопит меня Джек.
– Получится ли у него найти то, что скрывает картина? Если да, тогда мы спасем его жизнь, и это все… было бы не впустую.
– Вита, о чем ты говоришь?
– О том, что после смерти Доминика я пыталась найти ответы, чтобы умереть. Но теперь, после встречи с Беном, я подумала, что, возможно, хочу жить.
– Вы знакомы меньше двух дней, но из-за него ты уже полностью пересмотрела свой взгляд на жизнь? – спрашивает Джек.
В выражении его лица читается обида, и я слишком поздно понимаю почему.
– Не из-за него, а из-за его желания жить. Он напомнил мне, как драгоценна жизнь.
Джек поворачивает в сторону, противоположную той, куда мы направлялись.
– Уверена, что хочешь снова через это пройти? – спрашивает он.
– В смысле «снова»?
– Снова влюбиться в кого-то, кто умрет, и не через пятьдесят лет, а скоро. Очень скоро.
– Я в него не влюблена! – смеюсь я в недоумении. – Я с ним только-только познакомилась!
– И тут же посвятила его в свой самый сокровенный – наш самый сокровенный – секрет, не посоветовавшись со мной.
– В самую малую его часть – что я ищу, а не кто мы такие. И об этом я рассказала ему еще до того, как узнала, что его жизнь в опасности.
– Даже не знаю, лучше мне
