Трудно удержать - Кристи Бромберг
Но когда наши взгляды встречаются, она обвиняюще приподнимает брови. Стоит мне заметить, что у нее в руках, как я осознаю причину такого поведения.
Копия The Sun [2] с черно-белым фото на первой странице.
Мне не нужно присматриваться, чтобы понять. Последние три дня я только и делал, что изучал это фото так внимательно, что запомнил каждую деталь. На ней определенно изображена британская поп-принцесса Эсме на балконе отеля, в объятиях какого-то мужчины. Журналист прятался среди деревьев, так что ветки закрывают кое-какие части их тел, но нельзя отрицать, что незнакомец выглядит в точности как я. Все – одежда, прическа, стиль, вплоть до обуви – напоминает меня.
Известный футболист крутит интрижку с женой капитана команды, поп-звездой Эсме
Этот заголовок я видел повсюду, а то, как журналистка смотрит на меня, доказывает, что она поверила написанному. Что она разочарована во мне.
Уверена, что я способен на подобное.
С чего бы ей вести себя иначе, когда мой менеджер, как и товарищи по команде, даже не усомнились в достоверности этого фото? Синяк под левым глазом, который мне поставил Сет, только подчеркивает это.
Они просто решили, что написанное – правда. Просто поверили, что я это сделал. Что у меня нет никаких моральных принципов. Нет веры в святость брака.
И именно это злит меня больше всего.
Я протягиваю руку, открываю калитку, прохожу мимо и, оставив журналистов кричать еще громче, направляюсь через лужайку к входной двери.
Мне хочется сказать им, что, присмотревшись, они увидели бы правду.
Но с какой стати мне это делать?
Почему они ожидают, что я буду доказывать свою невиновность, когда сами скандируют мое имя, накинув на плечи джерси с моим номером?
В сотый раз за сегодняшний вечер я спрашиваю себя, с какой стати?
Глава 1. Леннокс
Дешевый алкоголь, разлитый в причудливые бокалы, разносится целыми подносами. Вокруг расхаживают посетители, одетые в расшитые бисером платья и черные смокинги. Каждый из них делает вид, что знает больше, чем его собеседник. Мягкие, протяжные нотки джаза, доносящиеся из динамиков, способствуют непринужденному разговору.
– Он же величайший из всех. Как вы можете с этим не согласиться?
– Не может быть. С чего вы взяли, что в этом году они завоюют титул?
– Слышали о той заварушке, в которую он себя втянул? Слава богу, я не его агент. Он же настоящая головная боль.
Подавляя зевок, я допиваю шампанское и ставлю пустой бокал на коктейльный столик позади. Туда же кладу и папку с информацией, полученной на конференции.
– Судя по тому, как ты борешься с зевотой, Кинкейд, ты вчера до поздней ночи скакала на механическом быке.
Я замираю от ровного голоса Финна Сандерсона – невероятного агента и придурка, который умеет хорошо забалтывать. Именно из-за него «Кинкейд Спортс Мэнэджмент» теперь испытывает трудности.
– Как там говорят? То, что случилось в Вегасе, остается в Вегасе? Не каждый год спортивный саммит проходит в столь удачном месте. – Я, полностью игнорируя то, как от катания на упомянутом быке ноют мышцы, лишь пожимаю плечами и, нацепив саркастическую улыбку, поворачиваюсь к Финну лицом. – А зевала я, потому что знала, что ты подойдешь, так что пыталась подготовиться к нашей беседе. Не хотела показаться грубой и зевать прямо тебе в лицо.
– Разговаривать с тобой – одно удовольствие, как и всегда, – бормочет он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку. Саркастический ответ уже готов сорваться с его языка.
Самоконтроль не позволяет мне отпрянуть от его прикосновения, так что вместо этого я сжимаю зубы.
– Могу сказать то же.
– Я понимаю, что тебе нравятся эти милые перепалки, но из-за них ты куда больше похожа на чудовище, чем на красавицу. – Поджав губы, Финн смотрит на меня поверх бокала. Его взгляд такой же насмешливый, как и слова. – Это даже неприлично.
В голову приходят миллионы совершенных им вещей, которые также можно было бы посчитать неприличными: кража наших клиентов, то, как он обращался с моей сестрой, пока они не расстались, даже сам факт того, что он все еще дышит, – но я не упоминаю об этом.
– Тебе нравится в Вегасе, Финн?
Он запинается, будто пытается понять, почему я сменила грубость на вежливость, но я лишь улыбаюсь. Поскольку осознаю, что после того как моя сестра Деккер увела его клиента – бога хоккея Хантера Мэддокса, – остальные агенты следят за нами в ожидании, когда же полетят искры.
– А кому здесь может не понравиться? – Финн приподнимает подбородок, чтобы поприветствовать мимо проходящего гостя. – Так после этого ты полетишь в Чикаго?
– Зачем?
Выражение лица Финна на мгновение меняется, будто я застигла его врасплох, но он тут же справляется с эмоциями.
– Ничего такого. Не бери в голову. Должно быть, я что-то перепутал. В этой конференции участвует слишком много агентов, чтобы за всеми уследить, – усмехается он.
– Если ты путаешь меня с другими агентами, что собрались здесь, ты определенно теряешь хватку, Сандерсон.
– Теряю хватку? – выплевывает он. – Разве не ты упустила Остина Йиклу на прошлой неделе? – спрашивает Финн, имея в виду мою неудачную попытку заполучить лучшего игрока студенческого футбольного драфта. Я полагала, что сделка у меня в кармане, но через час после того как я покинула его дом, он сообщил, что для представления своих интересов выбрал другого агента.
Сказать, что это ударило по моему эго, – ничего не сказать.
– Всего лишь один спортсмен среди кучи других.
– Да, но и половина из этой кучи не способна делать то же, что и он.
– К чему ты клонишь, Финн?
– Кажется, в последнее время у тебя больше поражений, чем побед, – улыбается он.
– У меня еще полно клиентов, как и запала, – говорю я. Взяв с подноса проходящего мимо официанта еще один бокал шампанского, я думаю о нескольких потенциальных клиентах из таких команд Лас-Вегаса, как «Голден Найтс» и «Рейдерс», с которыми у меня назначены встречи на этой неделе.
– Ты поэтому отказалась от предложения ВЛПС? – Упоминание Высшей лиги по соккеру застает меня врасплох. Должно быть, это написано на моем лице, потому что Сандерсон растягивает губы в самодовольной улыбке. – Да, мне об этом известно. Вопрос лишь в том, почему ты не приняла предложение?
В голове всплывает множество причин, но главная – причина, по которой мы с отцом решили, что мне лучше отказаться, – выделяется на
