Оппортунистка - Таррин Фишер
Джессика кивнула мне, нахмурив свои изящные брови. Я чувствовала, как тоже становлюсь клеем для зубного протеза. Она принимала меня в свой круг «прузей».
– Я буквально никогда его не отпущу. Я выйду за него замуж.
Я ненавидела, когда люди использовали слово «буквально» для совершенно не буквальных вещей. Открыв свою банку с колой, я улыбнулась ей в ответ.
Только через мой труп… буквально.
Во Флориде было мокро. Обычно синее небо обвесилось плотными серыми облаками, как безвкусными аксессуарами. Такая погода стояла уже неделю, и меня тошнило от вида зонтиков по всему кампусу. Я решила взять учебники в общую гостиную, чтобы позаниматься там. Прихватив пару шоколадок и материалы для чтения, я написала Кэмми записку о том, чтобы она принесла мне ужин из столовой, и вышла из комнаты. Спустилась на лифте и направилась к самой тихой из двух гостиных. Помещение было грязным и пахло носками, но сюда почти никто не ходил, и мне даже вроде как нравилась местная атмосфера. Завернув за угол, я увидела знакомую блондинистую голову на фоне окна. Джессика. Я уже хотела предложить свое самое радостное «типа, привет», когда заметила, что она обнимает себя за плечи. Она явно плакала. Это выглядело знакомо. Я осторожно огляделась. Блондинки в беде никогда не бывают одни. Они всегда окружены друзьями и утешителями…
Коридор был пуст. Я шагнула вперед – и остановилась. Может, они расстались? В груди вспыхнула надежда, но я с досадой от нее отмахнулась. Нет смысла заранее радоваться тому, что может оказаться неправдой.
– Джессика? Ты в порядке?
Я положила руку ей на плечо – она обернулась, глядя на меня большими влажными глазами.
На подоконнике лежали смятые и мокрые бумажные салфетки. Интересно, как долго она уже здесь сидит?
– Привет, – сказала она слабо. Голос у нее осип.
– Что случилось? Почему ты плачешь?
Она отвернулась обратно к окну и высморкалась. Молчала так долго, что я неловко переступила с ноги на ногу, гадая, не забыла ли она о моем присутствии. Я уже хотела сказать что-то, когда она вдруг разрыдалась.
– Я… – Всхлип. – Думаю… – Икание, всхлип. – Что я… – она набрала воздуха в грудь, – беременна…
Я попыталась переварить эту новость. Ее рыдания немного затихли, и теперь она просто тихо всхлипывала в салфетку. Я оценила свое положение, ее положение и его положение. Все выглядело плохо – для всех троих.
– Ладно, – выдохнула я. – Ты уже сказала ему?
– Нет.
– Кто-нибудь знает?
Она покачала головой.
– Мои… – она шмыгнула носом, – родители от меня… откажутся и… Я так боюсь… – она охнула, – его потерять.
– Понимаю.
Мой голос звучал сочувственно, и какая-то часть меня и правда ей сопереживала… часть такая микроскопическая, что атом по сравнению с ней показался бы размером с кулак.
– Что ты собираешься делать?
Я подобрала грязные салфетки с подоконника и выбросила их в мусорку.
– Я ничего не могу сделать. У меня… у меня назначен прием в субботу, но мне нужно, чтобы кто-нибудь меня отвез, а я не хочу говорить никому из друзей, понимаешь? Я тут все еще новенькая. Не хочу, чтобы их отношение изменилось.
Я очень сомневалась, что они стали бы относиться к ней по-другому. В прошлом семестре двое из ее ближайших «прузей», по слухам, прошли ту же самую процедуру.
– Почему бы тебе не сказать Калебу? Он поймет. То есть, бога ради, он же несет половину ответственности.
– Не-е-е-ет! – Она схватила меня за руку, умоляюще заглядывая в глаза. – Он думает, что я принимаю противозачаточные… и я хотела возобновить прием, честно. Просто я была так занята – учеба и он… Я никогда не думала, что это случится. Я была так осторожна. Мне некому довериться.
Она прицепилась ко мне – обвила руками за шею, уткнулась лицом мне в плечо. Я с досадой поняла: она обнимает меня, ища хоть какого-то утешения. Я похлопала ее по спине так осторожно, словно она воняла, и отстранилась.
– Я отвезу тебя.
– Правда? – Она вытерла слезы на щеках, оставляя полоски смазанной туши. – Ты правда это сделаешь?
– Конечно. Я человек со стороны. Тебе не придется втягивать друзей, а Калеб никогда не узнает.
– Тогда в субботу в семь, – ответила она, сгребая меня в объятия так отчаянно, что я вздрогнула. – Большое тебе спасибо, Оливия!
Это меня удивило. После того разговора в прачечной она так и не спросила мое имя, хотя я спрашивала, как зовут ее. Популярные девушки обычно думают, что все и так их знают. «Ну, это же Джессика Александер! Ты разве не читаешь студенческую газету?» Но у Джессики не было причин знать меня.
– Не помню, чтобы говорила тебе свое имя. – Я натянуто улыбнулась.
– Все знают, как тебя зовут. Ты та, ради кого Калеб провалил бросок, верно?
Я была шокирована до самых кончиков ногтей на ногах. Как я могла забыть свои пятнадцать минут славы? Я вся сжалась, внезапно устыдившись. Это было темное, темное время в моей жизни.
– Не волнуйся, он объяснил мне твою… ситуацию, – последнее слово скатилось у нее с языка, как конфета. Оно упало между нами, намекая о чем-то зловещем… – Что ты лесбиянка, – закончила она с улыбкой. – Если женщина отвергает Калеба, она или лесбиянка, или сумасшедшая. Увидимся в субботу.
Туше.
Я задумчиво вернулась к себе в комнату, размышляя, какой из двух вариантов вероятнее.
Первый: Калеб решил, что я могла отвергнуть его только по причине другой ориентации. Второй вариант: Калеб говорит всем, что я лесбиянка, просто чтобы отомстить мне за отказ. В любом случае мне стоило прояснить этот вопрос и продемонстрировать свою ориентацию ясно и четко в ближайшее время.
Глава 7
Прошлое
Я привезла подавленную Джессику в клинику в субботу утром, как ей было назначено. Погода стояла подходящая, пасмурная и мерзкая, и Джессика смотрела в окно большую часть поездки. Время от времени она говорила что-нибудь об очередном магазине, мимо которого мы проезжали, или о ресторане, куда Калеб ее водил. Складывалось впечатление, что она не способна говорить ни о чем другом, кроме Калеба. Она показала на рекламный щит с бельем от «Кельвин Кляйн» и сказала, что Калеб гораздо горячее, чем модель в их рекламе. Я вспомнила, как он плавал в бассейне в одних боксерах. Внезапно у меня закружилась голова: он и правда был гораздо горячее.
Грязный любитель заделать своей девушке ребенка…
Клиника была роскошная – точно не из тех подозрительных заведений, которые прячутся за магазинами. Сюда богатенькие девушки ходили, чтобы избавится от последствий своей неосторожности…
