Очаровательный повеса - Элизабет Хойт
– У вас есть семья? – удивилась Эва.
Аса ухмыльнулся.
– А вы думали, что я выполз из-под камня? У меня три сестры и два брата.
По какой-то причине эта информация не оставила ее равнодушной: в глазах вспыхнул интерес.
– Мне всегда было любопытно, как это – иметь большую семью.
Аса поморщился, припомнив свою последнюю встречу с Конкордом, старшим братом, которая завершилась скандалом. У Кона как-то получалось обходиться без крепких выражений, чего не скажешь о нем самом.
– Ну, это больше проблем, чем радостей.
Эва нахмурилась, в явном недоумении.
– Что вы имеете в виду?
– В семье нужно соблюдать определенные правила, и каждый ребенок должен оправдывать ожидания родителей, особенно в моей семье. А у меня всегда с этим было напряженно. – Он никогда по-настоящему не вписывался в семью – кукушонок в чужом гнезде. – Так что я предпочел держаться от них подальше.
Эва с шумом втянула воздух.
– Держаться подальше от семьи? Вы не видитесь с ними?
Аса поморщился.
– Нет, если получается.
– Значит, вы их не любите, – заключила Эва со странным напряжением в голосе.
– Это не я сказал, – буркнул Аса, глядя в окно. Экипаж двигался чертовски медленно.
Эва какое-то время молчала, а потом заявила:
– Я могу себе представить, что вы не в восторге от правил, но, полагаю, ваша семья считает вас весьма успешным.
Аса фыркнул: если бы она только знала! – и обернулся. Эва внимательно смотрела на него, и ее лакей – тоже.
– Моя семья… как бы это сказать… не очень интересуется театром.
– Но ведь вы владеете «Хартс-Фолли», – заметила она возмущенно. – Пока это заведение не сгорело, оно пользовалось огромным успехом. Мне кажется, семья должна гордиться вами.
Гордость – совсем не то чувство, которое выказал его отец, когда Аса в последний раз видел его живым. Он тряхнул головой, стараясь избавиться от этой мысли.
– Потребовались годы непрерывного труда, чтобы «Хартс-Фолли» начал приносить доход. До этого я вкладывал в заведение каждое заработанное пенни. Полагаю, моя семья до сих пор думает, что я борюсь с судьбой; впрочем, из-за пожара это, по сути, чистая правда.
– Думает? – Эва внимательно всмотрелась в лицо собеседника. – Когда вы в последний раз видели своих родителей?
– Их уже нет в живых. Мама умерла, когда мне было пятнадцать, отец – пять лет назад.
– Тогда вы и унаследовали «Хартс-Фолли»?
– Что? – Аса грустно улыбнулся, вспомнив своего сурового отца, который никак не мог быть связан с чем-то столь фривольным, как театр. Старый Джозайя Мейкпис в гробу бы перевернулся от одного только упоминания о театре. – Нет. Я же сказал: моя семья терпеть не могла увеселительные заведения.
– Тогда как к вам попал «Хартс-Фолли»?
– Ладно, – вздохнул Аса и почесал затылок. – Я обычно никому не рассказываю об этом, но поскольку вы мой главный инвестор – точнее, сестра моего главного инвестора, – скажу. Собственно, никакой тайны в этом нет. Я получил парк по завещанию сэра Стэнли Гилпина, большого друга моего отца.
– Правда? – Эва казалась искренне заинтересованной. – Наверное, он вас очень любил, если оставил такое наследство.
– Вероятно, да, – кивнул Аса. – Сэр Стэнли и мой отец не имели почти ничего общего. Отец всю жизнь был пивоваром, а умеренное богатство сэра Стэнли позволяло ему увлекаться театром. Он купил «Хартс-Фолли» еще молодым человеком, а потом много лет отстраивал его. Когда мне было семнадцать или около того, я начал ускользать от семьи и всеми правдами и неправдами пробирался в театр. Обнаружив, где я шатаюсь, отец был рассержен… и это слишком мягко сказано…
– Но если сэр Стэнли был его другом… – Эва нахмурилась, явно пытаясь разобраться в ситуации.
Аса тряхнул головой.
– Я думаю, он искренне любил сэра Стэнли, но вместе с тем считал его занятие греховным. Мне было девятнадцать, когда он обнаружил, что я всячески помогаю сэру Стэнли. Я сказал ему, что хочу работать в его театре. Отцу это не понравилось.
Аса замолчал, вспомнив слова, которые выкрикнул ему в лицо отец, и те, что он ему ответил, и понурился.
– Сэр Стэнли принял меня как родного: он был добр, научил всему, что знал: о театре, опере и управлении местами развлечений. У него не было собственной семьи, и с годами он стал доверять мне все больше.
Аса мечтательно улыбнулся, вспоминая мальчишеский энтузиазм сэра Стэнли и неиссякаемую любовь к театру.
– Судя по всему, и вы к нему относились очень хорошо, – тихо сказала Эва.
– Я любил его как отца, – признался Аса, – и когда узнал, что он оставил «Хартс-Фолли» мне, поклялся сделать его самым замечательным местом на земле.
– Таким образом, вы работали в парке развлечений с семнадцатилетнего возраста, иными словами – больше десяти лет.
– Да, – ответил Аса. – Мне тридцать четыре года, и я посвятил этой работе всю свою сознательную жизнь.
Она медленно кивнула.
– Все же есть кое-что, чего я не могу понять.
– И что же это?
– Если парк принадлежал сэру Стэнли Гилпину, то почему носил ваше имя еще до того, как вы его унаследовали?
Экипаж остановился. Они приехали на Бонд-стрит.
Эва с любопытством наблюдала за мистером Хартом. Он оказался куда более многогранной личностью, чем она думала, и ей хотелось узнать о нем больше и понять, что сделало его таким… непредсказуемым и что прячется под этой, прямо скажем, неординарной внешностью.
Губы ее собеседника скривились, и, отвернувшись, он медленно проговорил:
– Ну, если уж быть до конца правдивым… Мое имя вовсе не Харт.
Жан-Мари громко фыркнул, а Эва ждала продолжения, вдруг ощутив, как учащается дыхание и ускоряется сердцебиение. Узнавать информацию о мистере Харте – или как там его зовут – оказалось так волнующе.
– Меня зовут Аса Мейкпис.
Аса. Какое оригинальное имя, но ему подходит. А фамилия ей почему-то показалась знакомой. И вдруг она вспомнила.
– Мейкпис. Это не один из основателей приюта для сирот и беспризорников? Я встречалась с ним и его супругой на благотворительном вечере, когда как раз и собирали средства для этого приюта.
Аса кивнул.
– Уинтер – мой младший брат. Значит, вы бывали в приюте?
– Да.
Эва не стала уточнять, при каких обстоятельствах: гордиться было нечем. К счастью, дверца экипажа открылась, и разговор прервался.
Уже на улице, глядя на него с любопытством, она спросила:
– Значит, вы взяли имя Харт в честь парка, а не наоборот.
Мистер Мейкпис помрачнел.
– При нашей последней встрече отец
